Так как делать нам особо было нечего, концерты случались совсем редко, мы занимали себя изучением людей. И мы постоянно тырили что-нибудь из чужих квартир. Беги вниз и поройся в ящиках у соседок, пока их нет, может найдешь один-два завалявшихся шиллинга. Сортир мы оснастили микрофоном. Надо было только щелкнуть тумблером, если кто-то туда шел, особенно если одна из девиц снизу говорила: «Можно мне в ваш туалет?» — потому что их был занят. «Да, конечно». «Быстро, включай!» И дальше, после «выступления», когда дергали за цепочку, все звучало как грандиозная овация. Мы потом её ставили. Финал каждого визита давал эффект как воскресный концерт в London Palladium.
Самый гнетущий ужас, по крайней мере у гостей, вызывала гора немытой посуды на «кухне»: субстанции, которые прорастали из этих залежей, замерзший жир на сваленных кастрюлях и сковородках — пирамиды мерзости до которых было немыслимо дотронуться и все-таки однажды, как это ни неправдоподобно, мы окинули взглядом этот срач, Фелдж и я, и подумали, что, наверное, нам ничего не остается, кроме как его разгрести. Учитывая, что Фелдж был одним из самых нечистоплотных людей на свете, решение было воистину историческое. Но в тот день нас элементарно задавили масштабы этого безобразия, так что мы сбегали вниз и стащили у учительниц бутылку моющей жидкости.
На том этапе нищета казалась законом, чем-то незыблемым. Зима 1962-го стала крутым испытанием. Холодно было — жуть. И Брайану вдруг приходит в голову шикарная идея привлечь своего приятеля Дика, который состоял в территориальной армии[44] и получал какую-то денежку. Брайан его третировал безжалостно. Мы не возражали, потому что нам от этого тоже перепадало. В карманах-то у всех — полный голяк, хуевой монеты не отыщешь. Дик Хэтрелл — так его звали, родом из Тьюксбери. И Брайан чуть его насмерть не загонял. Он заставлял его таскаться за собой и за все платить. Жесть нечеловеческая. Он мог оставить его ждать снаружи, пока мы ели и расплачивались его деньгами. Даже меня с Миком передергивало, а мы с ним были твари довольно бессердечные. Иногда он допускал его к десерту. В Брайане реально сидела эта жестокая черта. Дик Хэтрелл — старый школьный кореш, а бегал за Брайаном как собачонка. Один раз Брайан запер бедолагу снаружи раздетого, а при этом идет снег, и тот умоляет, а Брайан только заливается, а я не могу подойти к окну — ломает от хохота. Этот парень — как он мог вообще позволить себя загнать в такое положение? Брайан утащил все его шмотки и потом выпер на улицу в одних трусах. В метель! «Какие еще двадцать три фунта? Ничего я тебе не должен, иди на хуй!» Он только что платил за нас весь вечер — мы пировали по-королевски. Ужас, ужас один. Я сказал: «Брайан, блин, это уже беспредел». Брайан, бессердечная злобная сука. Только еще белесая и низкорослая. Интересно, что потом с этим Хэтреллом случилось. Если он пережил такое, он должен был пережить все что угодно.
Мы могли быть циничными, язвительными и грубыми, смотря по обстоятельствам. Мы ходили в одну местную забегаловку, которую прозвали «Эрни», потому что там у всех было имя Эрни, по крайней мере так казалось. Скоро «Эрни» превратилось в погоняло для всего. «О господи, Эрни хуев». Любой, кто считал, что должен выполнять свою работу и упорно не хотел делать нам одолжения, становился «Эрни хуев». Эрни был любой трудящийся человек. Думал только об одном, видите ли, — как бы денежку заработать.
Если б меня спросили, за какой трехмесячный период роллинговской истории я хотел бы найти дневник, я бы выбрал этот — момент, когда группа только вынашивалась. И я таки нашел этот дневник, с января по март 1963-го. Настоящим сюрпризом было то, что я вообще как-то фиксировал события в то время. Решающий отрезок истории: и появление Билла Уаймена, точнее, появление его воксовского усилителя с прикрепленным к нему Биллом, и еще как мы старались заарканить Чарли Уоттса. Я даже вел счет деньгам, которые мы зарабатывали на концертах: фунты, шиллинги, пенсы. Часто в дневнике просто стояло «0» — это когда мы играли за пиво на жалких ученических танцульках в конце триместра. Но среди записей также имеются 21 января, Илингский клуб — 0; 22 января, Flamingo — 0; 1 февраля, Red Lion — 1 ф. 10 ш. То есть, ну хоть дали поиграть, и то ладно. Когда есть концерты, жизнь прекрасна. Кто-то взял, позвонил, позвал играть! Ого, ничего себе! Не такие уж, значит, мы и лохи. Ну а в остальное время — привычный быт: магазинное воровство, собирание пивных бутылок, голодуха. Приходилось скидываться, чтобы купить гитарные струны, починить усилитель, заменить лампы. Даже чтоб держаться на нашем жалком уровне, затраты выходили непомерные.
44
Territorial Army — добровольческая часть Британских вооруженных сил, привлекаемая на временной основе.