Мое несчастье в данном случае состояло в том факте, что, имея "универсальную внешность", я выглядел для армян чистокровным татарином, а для татар чистокровным армянином.
Чтобы сделать этот длинный рассказ короче, я, всеми правдами и неправдами, в компании этого моего слабого друга и с помощью губной гармошки прибыл наконец в Закаспийскую область.
Эта губная гармошка, которую я обнаружил в кармане моего пальто, сослужила нам хорошую службу.
На этом оригинальном инструменте я тогда играл, могу признаться, неплохо - хотя я играл только две мелодии: "Сопки Маньчжурии" и вальс "Ожидание".
Прибыв в Закаспийскую область, мы решили на время пребывания остановиться в городе Ашхабаде.
Мы сняли две хорошие комнаты в частном доме с прелестным садом, и я мог наконец отдохнуть.
Однако на следующее утро мой единственный товарищ, уйдя в аптеку, чтобы достать для меня необходимые медикаменты, долго не возвращался.
Проходили часы, но он все не приходил... он не приходил.
Я начал беспокоиться главным образом потому, что знал, что он был здесь в первый раз и еще никого не знал.
Наступила ночь и у меня нет больше терпения... Я иду искать его.
Неожиданно, слушая мои вопросы, сын аптекаря говорит, что он видел, как этого самого молодого человека, который был у них утром, арестовали полицейские на улице недалеко от них и куда-то увели.
Что было делать? Куда идти? Я никого здесь не знаю и, кроме того, я едва способен двигаться, потому что за последние несколько дней я пришел в полное истощение.
Когда я выхожу из аптеки, на улице уже почти совсем темно.
Случайно мимо проезжает свободный экипаж. Я прошу отвезти меня в центр города, куда-нибудь поближе к базару, где после закрытия магазинов все еще продолжается жизнь.
Я решаю ехать туда в надежде на встречу, может быть, в каком-нибудь кафе или чайхане, с каким-нибудь моим знакомым.
Я едва передвигаюсь по узким улочкам, и мне попадаются только маленькие ашханы, в которых сидят только текинцы.
Я все больше и больше слабею, и в моих мыслях уже мелькает подозрение, что я могу потерять сознание.
Я сажусь на террасе перед первой же чайханой, которая мне попадается, и прошу немного зеленого чая.
Сделав несколько глотков, я прихожу в себя - слава Богу! - и смотрю в пространство, тускло освещенное уличным фонарем.
Я вижу, что какой-то высокого роста человек с длинной бородой, в европейской одежде, проходит мимо чайханы.
Его лицо кажется мне знакомым, я смотрю на него, а он, приближаясь и также глядя на меня очень пристально, проходит мимо.
Проходя дальше, он оборачивается несколько раз и снова на меня смотрит.
Я решаю рискнуть и кричу ему вслед на армянском: "Либо я вас знаю, либо вы меня знаете!"
Он останавливается и, глядя на меня, вдруг восклицает: "А! Черный дьявол!", и идет ко мне.
Мне достаточно было услышать его голос, чтобы узнать, кто это.
Это был никто иной как мой дальний родственник, бывший переводчик полицейского суда.
И я также знал, что причиной его ссылки было то, что он вступил в тайную связь с любовницей шефа полиции.
Можете ли вы вообразить мое внутреннее ликование при этой встрече?
Я не буду описывать, как и о чем мы говорили, когда сидели на террасе маленькой чайханы, продолжая пить зеленый чай.
Я скажу только, что на следующее утро этот мой дальний родственник, бывший полицейский чиновник, пришел ко мне в сопровождении своего друга, лейтенанта полиции.
От них я узнал, во-первых, что с моим товарищем ничего серьезного не произошло.
Он был арестован только потому, что был здесь в первый раз и никто его никогда до этого не видел.
И поскольку везде было много опасных революционеров, он был арестован с единственной целью установления личности.
Это, они сказали, несложная вещь. Они напишут в то место, где был выдан его паспорт, и сделают запрос о его политической благонадежности; а если он должен, тем временем, развлекаться с блохами и вшами, что из этого? Испытать такое очень хорошо как подготовительное образование для дальнейшей жизни.
И во-вторых, прибавил мой дальний родственник, понижая голос, твое имя появилось в списке нарушителей спокойствия посетителей "Монмартра", мест фривольных развлечений.
Учитывая это, а также в связи с другими соображениями, я, все еще очень больной, решил покинуть также и это место, и как можно скорее. Тем более, что я никак не мог помочь моему другу.
Теперь совершенно один, и более того, с очень ограниченными средствами, я двинулся в направлении Центральной Азии.
Преодолев с невообразимыми трудностями всякого рода великие и малые препятствия, я прибыл в город Янгихисар в бывшем китайском Туркестане, где, с помощью моих старых друзей, я запасся деньгами, а затем оказался в том самом месте, где жил несколько лет назад, когда восстанавливал свое здоровье, пошатнувшееся из-за шальной пули номер два.
Это место расположено на юго-западной окраине пустыни Гоби и является в моем представлении самым изобильным и цветущим из всех частей поверхности нашей Земли.
А относительно воздуха в этой местности и его целебного влияния на каждого, кто его вдыхает, я скажу, что он поистине очистителей.
Если рай и ад существуют в реальности, и если они испускают какое-то излучение, то воздух в пространстве между этими двумя источниками был бы наверное именно таким.
Потому что на одной стороне - почва, которая почти буквально источает из себя, как из рога изобилия, всевозможные виды земной флоры и фауны и фоскалии, и сразу же рядом с этой изобильной почвой - пространство во много тысяч квадратных километров, представляющее в буквальном смысле ад, где не только ничего не растет, но все, что выросло в другом месте, случайно попадая в него, полностью разрушается за очень короткое время, не оставляя никакого следа.
Именно здесь, на этом маленьком, единственном в своем роде кусочке твердой поверхности нашей Земли, воздух которого, то есть наша вторая пища, берет свое начало и трансформируется между силами рая и ада, во мне происходило, в конце моего посещения этого места, а потом в другой раз в почти бредовом состоянии, точно такое же само-убеждение, в связи с которым в моем сознании, вечером 6 ноября, как я упомянул выше, промелькнула идея, которая показалась мне тогда полностью абсурдной.
В первый раз мои друзья привезли меня туда в бессознательном состоянии вскоре после того как я был ранен второй шальной пулей.
Вначале рядом со мной было много друзей, среди которых было пятеро вышеупомянутых врачей.
И когда, после возвращения сознания, я пошел на поправку, все они постепенно уехали, и я остался там с одним тибетцем и одним очень молодым кара-киргизом.
Живя там, вдали от людей всех типов и видов, в компании этих двух симпатичных людей, заботившихся обо мне почти по-матерински, и питаясь вышеупомянутым "очистительным воздухом", я за шесть недель поправился настолько, что уже хотел и был в состоянии в любой момент покинуть это целительное место.
Все уже было собрано и упаковано, и для продолжения путешествия мы ожидали только прибытия отца молодого кара-киргиза с его тремя верблюдами.
Так как у меня были сведения, что в одной из долин горы, называвшейся тогда "пик Александра III", находились в то время несколько русских офицеров, топографов Туркестанского Топографического Управления, среди который был один из моих очень хороших друзей, я настоял, чтобы мы сперва зашли к ним, а оттуда уже присоединились к какому-нибудь большому каравану и пошли сначала в Андижан, а затем в Закавказье, чтобы повидать моих родителей.
Я к тому времени, хотя еще и не вполне, как говорится, "твердо держался на ногах", но уже чувствовал себя довольно хорошо.
Была ночь; взошла полная луна. Следуя по пути случайных ассоциаций, мои мысли незаметно перешли снова к вопросу, который к этому времени окончательно трансформировался в idee fix моего внутреннего мира.