Так жили, пока мне минуло 60 лет; но я была совсем здорова, даже зубы, волосы и глаза мои — были целы. Я целый день работала, бегала с детьми, и меня давно уже звали бабушка-Счастье. Но правда, у всего есть свой конец. И вот, как это было. Я принимала причастие и вдруг после того заснула днем, чего со мной прежде никогда не бывало. Когда я проснулась, было тихо, я спросила служанку:
— Где все? — Она сказала, что все ушли в поле, на котором перед посевом служат молебен. Я немного подосадовала, что меня не разбудили, и сказала:
— Я пойду, а лошади пусть меня догонят.
И я пошла скоро и все досадовала, что заснула, но вдруг, земля стала уходить у меня из под ног, в глазах потемнело и я упала. Что было после, я не знаю, но я проснулась в кровати, и увидела, что все стоять около меня в глубокой печали. У меня ничего не болело. Когда я открыла глаза, то все обрадовались и закричали:
— Ах, ах, мы тебя нашли в поле, поешь то, поешь другое, ах, какое горе!
И я всего поела понемногу, чтобы сделать всем приятное, ибо я чувствовала себя виноватой перед ними, еда мне не помогла; я не могла ходить, и все лежала. Так я лежала несколько дней. Меня носили в сад, и там я сидела, и мне было хорошо. Муж мой все хотел позвать доктора, но все и я говорили:
— Не надо, это пройдет, надо чего-нибудь поесть и все пройдет.
Однажды, когда я сидела в саду, около меня сидела моя любимая внучка; она была очень похожа на меня и звали ее Настей, ей было двенадцать лет. Она сказала мне:
— Бабушка-Счастье, ты устала жить и хочешь к Богу идти, правда это? — Я сказала:
— Не знаю, но не очень еще хочу.
— Так ты, бабуся, не уставай, встань, я знаю, тебе сначала будете, трудно, а потом право ничего и Бог увидит, что ты еще не устала, а мы будем все Его просить подождать. — Я подумала:
— Она очень умный ребенок и говорить правду, мне действительно не еду нужно, а надо себя поднять, и я с большим трудом поднялась, а ей велела смотреть, чтобы кто не вошел. И я встала и сделала три шага. Настя от радости смеялась и говорила:
— Ты, бабуся-Счастье, не ходишь от страха, мы тебя уговорили, что ты больна, а ты и поверила; от этого все так и вышло.
— Ну, хорошо, — сказала я, — ты, Настя, молчи, не говори никому и ничего, а завтра я встану.
На другой день я действительно встала, забрала опять ключи и пошла хозяйничать по дому. Боже! сколько было радости, все жили, завеселились, а вечером я даже потанцевала немного с самым маленьким «бебе» — вот как я сразу выздоровела, и все радовались и смеялись,— что бабуся, было, устала жить, да раздумала к Богу идти.
Через две недели надо было ехать в город за покупками; мы раз в год ездили всей семьей в город покупать платья и все, что в хозяйстве надо... Это было очень весело. У моего мужа был в городе большой дом, и мы ехали туда недели на две и брали с собой всех «бебе» и так это было весело, столько радости и все покупали, что кому надо.
Мы служили утром молебен, потом садились в кареты, коляски, повозки и ехали. По дороге мы шутили, останавливались и гуляли, пели, играли в игры и так это все весело у нас выходило. Когда мы кончили молиться и уже собирались уезжать, я сказала:
— Вы кончайте укладываться и торопитесь, а я пойду, посмотрю, как копают новый колодезь, поговорю с управляющим и дам ему денег. — И пошла.
Но как только я пошла, земля опять стала уходить у меня из-под ног. Но я сказала:
— Опять тоже, — это уже вздор!.. — и пошла еще быстрей; но тут в глазах стало темно, я упала и умерла.
Ну, до свиданья, я устала. Скажу Тане, что видела вас и очень рада была познакомиться.
6-го июня 1900 г.
Мир вам и Христос между нами.
Я вам сказала, что я умерла. Меня похоронили. Я мало помню, как все это произошло; я что видела, а что опять как будто не видела; и я знаю, что делалось вокруг меня, мне мешали другие «духи». Их собралось очень много, чтобы приветствовать меня, и они все так были рады мне, и каждый из них хотел сказать мне что-нибудь; кроме того, я много молилась.
Мой дух очень устал от такой долгой, вялой и недеятельной жизни, а потому, молитва мне ничего не давала, ведь я все молилась за себя.
После того, как меня похоронили, я стала рассматривать свою жизнь, и загрустила. Мне стало так скучно и печально от того, что в земной жизни я была так счастлива. У меня, ведь, было полное счастье в то время, когда вокруг меня было так много слез и страданий. Бог мне дал все, а я сама миру ничего не дала, и об этом то я болела душой.
Потом я пошла на планету, не на ту, где я теперь, а на другую, и мне было так стыдно, что все страдали сами иди за других, или рассказывали про свои жизни, a я? — про какие свои жизненные подвиги могла рассказывать?