Его жизненный и лидерский кредо было простым и понятным: "Делай правильные вещи. Остальное не имеет значения". Нет лучшего выражения или воплощения стоицизма в его линии (и в его жизни по этой линии ), чем: "Не тратьте время на разговоры о том, что такое хороший человек. Станьте им".
И все же при изучении жизни Маркуса складывается впечатление, что он был каким-то другим, сделанным из особого материала, который облегчал ему принятие многих сложных решений. Распространенное представление о стоицизме только усугубляет это впечатление - что стоики каким-то образом были вне боли, вне материальных желаний, вне телесных желаний.
Но Маркус не принял бы это объяснение, поскольку оно преуменьшает значение обучения и борьбы, которую он пережил, работая над собой. "Один из императоров, - напишет о Марке Аврелии историк Геродиан, - доказывал свою образованность не просто словами или знанием философских доктрин, а своим безупречным характером и умеренным образом жизни".
И под этой выучкой и характером он все еще оставался человеком.
Мы знаем, что Марк Аврелий был доведен до слез, как и все остальные, что он испытывал ту же боль, потери и разочарования, что и каждый человек. В "Истории Августа" рассказывается, что Марк прослезился, когда ему сообщили, что его любимый наставник скончался. Мы знаем, что однажды он плакал в суде, когда рассматривал дело и адвокат упомянул о бесчисленных душах, погибших от чумы, все еще опустошающей Рим.
Мы можем представить, что Маркус плакал и в другие разы. Это был человек, которого предал один из его самых доверенных генералов. Это был человек, который в один прекрасный день потерял тридцатипятилетнюю жену. Это был человек, потерявший восьмерых детей, включая всех сыновей, кроме одного.
Маркус плакал не потому, что был слаб. Он плакал не потому, что не был стоиком. Он плакал, потому что был человеком. Потому что эти очень болезненные переживания заставляли его грустить. "Ни философия, ни империя, - сочувственно сказал Антонин, позволяя сыну всхлипывать, - не избавляют от естественных чувств".
Так что Марк Аврелий наверняка иногда выходил из себя, иначе у него никогда не было бы повода написать в своих "Медитациях", которые никогда не предназначались для публикации, о необходимости держать себя в руках. Мы знаем, что он вожделел, мы знаем, что он боялся, мы знаем, что он фантазировал об исчезновении своих соперников.
Он старался одомашнить не все эмоции, а только вредные, те, которые могли заставить его предать то, во что он верил. "Начни молиться вот так, и ты увидишь", - писал он себе. "Не о том, как переспать с ней, а о том, как перестать этого хотеть. Не о том, как избавиться от него, а о том, как перестать пытаться. Не "какой-нибудь способ спасти моего ребенка", а способ избавиться от страха". *
Жена Джорджа Маршалла, другого великого человека такого же масштаба, описывая своего мужа, передала бы то, что делало Марка Аврелия таким по-настоящему впечатляющим:
Во многих статьях и интервью, которые я читал о генерале Маршалле, авторы говорят о его уединенном характере и скромности. . . . Нет, я не думаю, что назвала бы своего мужа уединенным или чрезмерно скромным. Я думаю, что он прекрасно осознает свои силы, но мне также кажется, что это осознание сдерживается чувством смирения и самоотверженности, которые я встречала лишь у немногих сильных мужчин.
Если бы Маркус от природы был идеальным, то восхищаться было бы нечем. В том, что он не был таким, и заключается вся суть. Он работал над собой, как и все мы.
Следует отметить, что сам Маркус хотел бы, чтобы его пример не пристыдил нас, а напомнил о наших собственных возможностях. "Признайте , что если это в человеческих силах, - говорил он нам и себе, - то вы тоже можете это сделать".
Марк Аврелий сумел не развратиться властью, не испугаться, столкнувшись с ужасной эпидемией, не разгневаться на предательство и не сломаться от непостижимой личной трагедии. Что это значит? Это значит, что вы можете сделать то же самое.