Рустик, который передал копию Эпиктета Марку Аврелию...
Мусоний Руф, который в первую очередь учил Эпиктета...
Эпиктет, чье мировоззрение дало Туссену Лувертюру и Джеймсу Стокдейлу силы, необходимые им в их промозглых тюремных камерах...
В некоторых случаях их влияние проявлялось непосредственно в написании книг, но чаще всего их влияние проявлялось в действиях. Как они жили. Что они делали.
Стоики научились этому у Сократа. Плутарх, из которого взята большая часть материала этой книги, заметил, что "Сократ не ставил парты для своих учеников, не садился в кресло учителя и не назначал заранее время для лекций и прогулок с учениками". Напротив. "Он занимался философией, шутя, - говорит Плутарх, - и выпивая, и участвуя в военных походах, и слоняясь по рынку с некоторыми из своих учеников, и, наконец, даже находясь под арестом и выпивая болиголов. Он был первым, кто показал, что наша жизнь открыта для философии в любое время и в любом аспекте, во время переживания любых эмоций и в любой деятельности".
Прекрасно.
Но еще прекраснее то влияние, которое этот пример оказал на Марка Аврелия, Зенона, Мусония Руфа, Фразея и Рутилия.
Стоики тоже участвовали в военных походах. Они тусовались на рынке. Они тоже, справедливо или несправедливо, подвергались арестам и были вынуждены совершить самоубийство. Этим они доказали, что являются философами. В этих действиях, в этих решениях они написали свои лучшие работы - иногда собственной кровью.
"Нет роли, столь хорошо подходящей для философии, как та, в которой вы сейчас находитесь", - писал Марк Аврелий. Вероятно, он имел в виду роль императора, но смысл можно легко расширить: Роль родителя. Роль супруга. Роль человека, стоящего в очереди. Роль человека, которому только что сообщили плохие новости. Роль человека, который богат. Роль человека, отправленного в изгнание или обанкротившегося. Роль человека, который оказался в рабстве, в буквальном или ином смысле.
Все это было философией. Все это делало человека стоиком.
То, как мы делаем эту работу, как мы играем эти роли, - вот что важно. Эпиктет, который до того, как стать философом, был рабом, говорил своим ученикам, чтобы они выходили в мир и "ели как люди, пили как люди, одевались, женились, заводили детей, занимались политикой, терпели оскорбления, терпели упрямого брата, отца, сына, соседа или товарища. Покажите нам все это, чтобы мы увидели, что вы действительно учились у философов".
По большому счету, стоики показывали, чему они научились благодаря проницательности Зенона, пятистам строкам, которые Хрисипп писал каждый день, пятидесяти книгам Клеанфа, лекциям Эпиктета и размышлениям Марка Аврелия. Они показывали, чему научились на примере Катона, на беспримерном мужестве Агриппина, на поучительных рассказах Сенеки, Цицерона и Диотимы.
Многие ли стоики оступились? Безусловно. Они соблазнялись богатством и шли на постыдные компромиссы, стремясь к славе. Они теряли самообладание. Они лгали. Они устраняли соперников... или смотрели другую сторону, когда это делал кто-то другой. Они молчали, когда должны были высказаться. Они исполняли законы, которые следовало бы подвергнуть сомнению. Они не всегда были счастливы; они не всегда переносили невзгоды с достоинством, которого можно было бы ожидать.
История Рима - это история непомерных амбиций и стремлений, история власти, излишеств и зачастую жестокости. Большинство лидеров Рима были чудовищами, запоминающимися только благодаря своим проступкам. Даже несмотря на все недостатки стоиков, их сдержанность и доброта резко выделяются на фоне большинства их современников. "Как однообразно похожи друг на друга все великие тираны и завоеватели, - заметил однажды великий К. С. Льюис, - и как славно различаются святые".
Никому в этой книге не удалось в каждую минуту своей жизни соответствовать этим высоким добродетелям - мужеству и справедливости, умеренности и мудрости. Однако в своей уникальной борьбе и триумфах каждый из них сумел чему-то научить нас, доказав, намеренно или нет, почему принципы, в которые они верили, превосходят выбор, который они сделали на самом деле.
Больше всего стоики учили нас тем, что они пытались. Важно то, что мы можем извлечь из их успехов и неудач в этом пожизненном стремлении.
"Покажите мне человека больного и счастливого, - говорил Эпиктет, - в опасности и счастливого, умирающего и счастливого, изгнанного и счастливого, опозоренного и счастливого. Покажите мне! Боже, как бы я хотел увидеть стоика. Но раз уж вы не можете показать мне кого-то настолько идеально сформированного, покажите мне хотя бы кого-то, кто активно формирует себя таким образом, склонен к этому. . . . Покажите мне!"