Если Карнеад, как и в Риме, довольствовался тем, что попеременно отстаивал противоречивые позиции, наслаждаясь возможностью вводить афинскую аудиторию в заблуждение на каждом шагу, то Антипатр стал приверженцем правды и честности. Там, где Диоген перенес политику в сферу философии - или философию в сферу реальной политики, - Антипатр стремился привнести практику повседневной этики во все сферы жизни. И какими бы амбициозными ни были его цели, он вернул стоицизму смирение.
Никто не застал бы Антипатра в борьбе за место в центре внимания. Он был слишком занят, как и положено хорошему философу, работой.
Даже средство, с помощью которого он приводил свои аргументы, было доступным и обычным. Предыдущие стоики выступали на стоа и в театрах, но Антипатр отказался от этого. Вместо этого он приглашал друзей на ужин, чтобы вести долгие беседы о философии. Афиней в своей книге "Ученые банкетчики", написанной сразу после Марка Аврелия, рассказывает, что Антипатр был прекрасным рассказчиком на этих посиделках, иллюстрируя свои мысли убедительными анекдотами. В то время как сторонники призывали его оспорить ораторское искусство Карнеада, а Карнеад пытался втянуть его в публичные дебаты, Антипатр направлял свою энергию на эту застольную дипломатию, а также на написание произведений, направленных не на победу над нынешними соперниками, а на помощь в решении вечных проблем повседневной жизни.
Спокойные аргументы Антипатра были уместны для человека с тонким чувством этики, потому что на странице он мог лучше сформулировать свои взгляды. В таких небольших собраниях он мог по-настоящему общаться с человеком, быть конкретным и добрым. Это также позволяло ему близко видеть нужды, желания и борьбу реальных людей, а не просто лица под трибуной. Если бы он родился на пару тысяч лет позже, можно было бы легко представить, что из него получился бы отличный колумнист советов. Если Диоген был дипломатом и государственным деятелем, то мы можем представить себе Антипатра, играющего в политическую игру, развивающего отношения, убеждающего лично, фокусирующегося на человеке и улучшающего его жизнь.
Например, Антипатр был первым стоиком, который привел весомые аргументы в пользу брака и семейной жизни, чем странным образом пренебрегали предыдущие философы. Зенон не оставил наследников. У Клеанфа в его экономном существовании не было места для жены. Хрисипп старался быть родителем-одиночкой для своих племянников, когда возникала такая необходимость, но в конечном итоге он жил ради своей работы. Но Антипатр открыл новые горизонты для стоиков, страстно говоря о важности правильного выбора супруга и воспитания хороших детей. Старайтесь учиться на ошибках Сократа, - предостерегал он молодых людей, которых учил, рассказывая им очередную историю о жене Сократа, которая имела неприятную репутацию и дурной нрав. Если вы не будете мудро выбирать, на ком жениться, ваша мудрость и ваше счастье непременно подвергнутся испытанию.
По мнению Антипатра, успешный город и успешный мир можно построить только на основе семьи. Брак, говорил он своим ученикам, был "одним из главных и самых необходимых действий". Женился ли сам Антипатр? Был ли он лучшим мужем и отцом, чем Сократ? Сведения об этом скудны, но эта фраза из его книги о браке заставляет думать именно так: "Более того, тот, кто не имел супруги и детей, не вкусил истинного и подлинного благоволения".
Стоики могут любить и быть любимыми? Безусловно. И не только могут, но и должны, как это явно делал Антипатр.
Мишель Фуко, французский философ и социальный теоретик XX века, считает, что Антипатр стал родоначальником новой концепции брака, когда два человека соединяют свои души и становятся лучше от того, что соединяются вместе, в отличие от некой юридической или экономической сделки. Как отмечает Фуко, стоический ойкос, дом, совершенствуется в браке, создавая "супружескую единицу", которая может противостоять ударам судьбы и создавать хорошую жизнь.
Это был важный и гуманизирующий сдвиг для философии, которая ранее была сосредоточена на поддержании границ безразличия в повседневной жизни. Как писал Диоген Лаэртий, стоики стали одобрять "также почитание родителей и братьев на втором месте после богов". Они также утверждают, что родительская привязанность к детям естественна для хороших, но не для плохих людей". Это было мышление, которое не только изменит стоическую философию, а затем и римскую жизнь, но и войдет в христианство и в тот мир, в котором мы живем сегодня.
Разве это не работа специалиста по этике? И гораздо важнее, чем победа в дебатах?
Многие ранние стоики считали, что все грехи и проступки равны. Находиться вдали от дома, утверждали они, значит отсутствовать, независимо от того, удален ли ты на одну или сто миль. Но, конечно, это нелепо. Быть вне дома - не то же самое, что отсутствовать, так же как убийство - не то же самое, что ложь, хотя и то и другое далеко не этично. Точно так же ложь бездействия, на которую опирался учитель Антипатра Диоген в своей "Caveat emptor", или ложное направление дипломата, пытающегося укрепить мирные отношения, - это не то же самое, что тиран, создающий предлог для войны ценой многих жизней.