Когда Рутилий был приглашен в Рим Суллой, который одержал победу над Марием и стал диктатором, он вежливо отказался от этой "чести".
Соратники Рутилия по стоицизму были в ярости от такого обращения с этим благородным человеком, но в каком-то смысле это был важный урок. Правильный поступок может стоить человеку всего. Это была не республика Платона - короли-философы были не только не желанными, но и врагами тех, кто пытался разбогатеть за счет империи. Бесчестье стало обычным делом. Каждого крупного деятеля этого периода обвиняли либо в предвыборной, либо в финансовой коррупции.
В отличие от Рутилия, почти все они были виновны.
Почему казалось, что добрых наказывают, а злые остаются безнаказанными? Таков путь мира, как тогда, так и сейчас, к сожалению. "Когда хорошие люди плохо кончают, - писал Сенека, - когда Сократ вынужден умирать в тюрьме, Рутилий - жить в изгнании, Помпей и Цицерон - предлагать свои шеи собственным клиентам, а великий Катон, живой образ всех добродетелей, падая на меч, показывает, что конец наступил одновременно и для него, и для государства, нельзя не огорчаться, что Фортуна воздает так несправедливо".
И все же, кем бы вы предпочли быть? Ведь за обман, за воровство, за неправильные поступки приходится платить, даже если общество их поощряет. Что бы вы предпочли - уйти, как Рутилий, с высоко поднятой головой или жить в отрицании собственного неоспоримого позора?
Как бы плохо это ни было, стоики времен Рутилия слабо представляли себе, что их ждет в будущем. Они не могли знать, что, как бы плохо ни было то, чему они были свидетелями, это была лишь, как опишет две тысячи лет спустя писатель и подкастер Майк Дункан, "буря перед бурей". Институты Римской республики были сильно ослаблены, и все, что оставалось, - это доблестное сопротивление великих и благородных людей. Как долго еще они смогут сдерживать приливы и отливы? Как долго они смогут сохранять этику и политические институты, которые Греция принесла в Рим?
С приходом Юлия Цезаря ответ, к сожалению, не заставил себя долго ждать.
Но какое-то время Рутилий Руфус позволял своему свету сиять. Он был силой добра в этом мире и страдал за это. Но, похоже, он никогда не задавался вопросом, стоило ли оно того. Он также не испытывал горечи по поводу своей судьбы. Он смотрел на себя и на окружающую его коррупцию и решил, что, что бы ни говорили и ни делали другие люди, его задача - быть хорошим. Как напоминал себе Марк Аврелий, он знал, что все, что ему подвластно, - это его характер и способность позволить своему истинному облику сиять без остатка. Вы можете наложить на меня руки, - говорил Зенон, - но мой разум останется верен философии".
Но Зено нужно было только сказать это. Маркус никогда не был несправедливо осужден. Он никогда не терял свой дом. Рутилий верил в это, говорил это и жил этим.
Именно ему пришлось стоять там, когда его привлекли к суду по сфабрикованному обвинению, когда запятнали его репутацию, украли его имущество и отправили его далеко от страны, которую он любил. И все же под таким давлением он не сломался. Он не пошел на компромисс. Он не преклонил колено. Он отказался от неявного пряника, который, должно быть, прилагался к законному кнуту: Отбросьте эти надоедливые возражения, и мы сделаем вас богатым и важным.
Публий Рутилий Руф был, бескомпромиссно, последним честным человеком в Риме. Это пример, который взывает к нам сегодня, как и к храбрым стоикам его времени и всем тем, кто пришел после него.
ГЕНИЙ ПОЗИДОНИЙ
(
Po
-
si
-
DOUGH
-
knee
-
us
)
Происхождение: Апамея, Сирия
B. 135 Г. ДО Н.Э.
D. 51 Г. ДО Н.Э.
Позидоний из Апамеи был еще одним стоиком, родившимся в знатной семье во времена тревожного изобилия. Год его рождения, 135 г. до н. э., на территории современной Сирии, ознаменовал начало политических потрясений, которые в некотором смысле продолжаются и по сей день. Но для Посидония это была та же самая инкубация в неопределенности, которая породила Зенона и Клеанфа до него.
Возможно, это идеальные условия, в которых зарождается стоицизм: родина, лишенная сильного руководства и подверженная влиянию могущественных внешних сил; место, где можно наблюдать за опасностями избытка и жадности. Все это было ранним уроком того, что в непредсказуемом мире единственное, чем мы действительно можем управлять, - это мы сами, и что пространство между нашими ушами - единственная территория, которую мы можем завоевать каким-то определенным и прочным способом.