В посвящении к работе он написал Маркусу:
Хотя философия предлагает множество важных и полезных проблем, которые были всесторонне и тщательно обсуждены философами, те учения, которые были переданы по теме моральных обязанностей, как представляется, имеют самое широкое практическое применение. Ведь ни один этап жизни, будь то общественная или частная жизнь, бизнес или дом, работа над тем, что касается только себя, или работа с другими, не может быть лишен морального долга; от выполнения этих обязанностей зависит все, что является морально правильным, а от их игнорирования - все, что является морально неправильным в жизни.
Это хорошо написанные слова, как и почти все, что создал Цицерон. Не хватало, кажется, только личного впитывания их.
В конце концов, именно любовь Цицерона к риторике предопределит его личную судьбу . Он упрекал Рутилия Руфа за его краткость перед лицом своих обвинителей, говоря, что риторика могла бы спасти его. Но, проходя по доске в 44-43 гг. до н. э., Цицерон произнес четырнадцать ораций против Марка Антония, одного из наследников власти Цезаря.
Одно дело, если бы Цицерон, как Катон, просто осудил чрезмерность и жестокость там, где он их видел. Вместо этого его "Филиппики", как теперь называют эти речи, были политической уловкой, чтобы разыграть Марка Антония и Октавиана, племянника Цезаря, которые оба были одинаково авторитарны. Цицерон не стоял на принципиальных позициях, а просто делил разницу. А если учесть его грандиозное сравнение собственных речей с речами Демосфена, произнесенными более чем за двести лет до этого, становится ясно, что им снова двигала скорее выгода, чем истина.
Эти замечания стали для него гибелью. Цезарь, хотя и был тираном, всегда проявлял снисходительность и хорошее настроение, а также любовь к искусству риторики. Марк Антоний не обладал такой мягкостью. Второй триумвират несколько дней обсуждал судьбу Цицерона, а затем, лишенный суда, как он лишил своих врагов за много лет до этого, вынес приговор: смерть.
Он попытался бежать. Потом дрогнул и вернулся. Он подумывал о драматическом самоубийстве, как Катон, и, содрогаясь от желания совершить что-то столь окончательное, боролся дальше.
Цицерон долгое время вел большую игру. Он писал о долге, восхищался великими людьми истории. Он многого добился в своей жизни. Он приобрел особняки и почести. Он учился во всех правильных школах. Он занимал все нужные должности. Он сделал свое имя настолько известным, что никто и никогда больше не задумывался о его низком происхождении. Он был не просто новым человеком, он на какое-то время стал человеком.
Но чтобы достичь этого, он пошел на компромисс. Он пренебрег самыми суровыми частями стоицизма - частями о самодисциплине и умеренности (о чем свидетельствует его пухлая фигура), об обязанностях и обязательствах. Он пренебрег своей совестью, пойдя наперекор оракулу, чтобы искать под одобрительные возгласы толпы. Если бы он лучше следовал Посидонию и Зенону, его жизнь, возможно, не сложилась бы иначе, но он был бы устойчивее. Он был бы сильнее.
Теперь, когда все было решено, в нем не было ничего, что могло бы помочь ему выстоять в этот момент, когда жестокая судьба обрушилась на него. Он не мог опереться на внутреннюю цитадель, которая была у бесчисленных стоиков, когда они сталкивались со смертью, потому что не построил ее, когда у него был шанс.
Цицерону оставалось лишь надеяться на милосердие.
Он не приходил. Измученный, как загнанный зверь, он отказался от борьбы и ждал смертельного удара. Убийцы настигли его на дороге между Неаполем и Римом.
Он был обезглавлен, а его голова, руки и язык вскоре были выставлены на всеобщее обозрение на Форуме и в доме Марка Антония.
"Цицерон мертв".
Именно так Шекспир передал внезапное падение этого великого человека. Оно было резким, жестоким и окончательным.
Один из солдат Цезаря, Гай Асиний Поллион, напишет одну из самых проникновенных эпитафий Цицерону:
Если бы он мог переносить благополучие с большим самообладанием, а невзгоды - с большей стойкостью. . . . Он приглашал вражду с большей силой духа, чем боролся с ней.