Во время своего отсутствия он получил известие, которое предрешило ход его собственной жизни. Аттал каким-то образом провинился перед императором Тиберием, который конфисковал его имущество и изгнал из Рима. Любимый наставник Сенеки проведет остаток своих лет, сводя концы с концами в изгнании, копая канавы. Быть философом в императорском Риме означало ходить по краю бритвы, учился Сенека, и это означало признать, что судьба переменчива и что фортуна может быть жестокой.
Возвращение Сенеки в Рим в возрасте тридцати пяти лет в 31 году нашей эры только укрепит этот последний урок. По дороге домой его дядя погиб во время кораблекрушения. Он также прибыл вовремя, чтобы увидеть, как Сеянус, некогда один из самых доверенных военачальников и советников Тиберия, был осужден сенатом и разорван на куски толпой на улицах. Это было время паранойи, насилия и политических потрясений. В этом водовороте Сенека занял свой первый государственный пост, став квестором благодаря своим семейным связям.
Сенека не высовывался во время правления Тиберия, которое длилось до 37 года нашей эры, и во время правления Калигулы, которое было значительно короче, но таким же жестоким. В своей книге "О спокойствии ума" Сенека позже расскажет историю о стоическом философе, которым он восхищался, по имени Юлий Канус, которого приказали убить, когда он попал в немилость к Калигуле. В ожидании палача Канус играл в шахматы с другом. Когда стража пришла, чтобы увести его на смерть, он пошутил: "Вы засвидетельствуете, что я был на одну фигуру впереди".
Сенека отметил не только философский блеск этого изречения, но и славу, которую оно принесло своему владельцу в это страшное время.
Он легко мог бы представить себя на месте Кануса, ведь он тоже ходил по краю жизни и смерти при таком неуравновешенном царе. Согласно Диону Кассию, Сенека был спасен от казни - за какое преступление, мы не знаем - только благодаря своему плохому здоровью:
Сенека, превосходивший мудростью всех римлян своего времени и многих других, едва не был уничтожен, хотя не совершил ни одного проступка и даже не выглядел таковым, а лишь потому, что хорошо изложил дело в сенате в присутствии императора. Калигула приказал предать его смерти, но затем отпустил, так как поверил заявлению одной из его соратниц о том, что у Сенеки чахотка в запущенной стадии и он скоро умрет.
Он попал со сковородки в огонь. Менее чем за два года Сенека потерял отца (в 39 г. в возрасте девяноста двух лет), женился (40 г.), затем потерял первенца (40-41 гг.). А через двадцать дней после похорон сына он будет изгнан из Рима Клавдием, преемником Калигулы.
Для чего? Мы не знаем точно. Были ли это массовые гонения на философов? Завел ли Сенека в своем горе роман с Юлией Ливиллой, сестрой Агриппины? История мутная, и, как и скандалы нашего времени, полна слухов, планов и противоречивых историй. Как бы то ни было, Сенека был привлечен к ответственности за прелюбодеяние, и в 41 году нашей эры, в возрасте сорока пяти лет, этот убитый горем сын и отец был отправлен на далекий остров Корсика. И снова его многообещающая карьера была капризно прервана.
Как и десятилетие, проведенное в Египте, это будет долгий срок вдали от Рима - восемь лет, и хотя он начал плодотворно работать (за короткий срок написал "Утешение Полибию", "Утешение Гельвию" и "О гневе"), изоляция начала утомлять его. Вскоре человек, который незадолго до этого писал утешения другим людям, явно сам нуждался в утешении.
Он был зол, как и любой другой человек, но вместо того, чтобы поддаться гневу, он направил энергию в книгу на эту тему, De Ira (или О гневе), которую посвятил своему брату. Это прекрасная, трогательная книга, явно адресованная как ему самому, так и читателю. "Не общайтесь с невеждами", - пишет он. "Говорите правду, но только тем, кто может ее вынести". "Уходите и смейтесь. . . . Ожидайте, что вам придется многое пережить". Подобные рассуждения о себе восходят в стоицизме к Клеанфу, но Сенека применял их к одной из самых стрессовых ситуаций, какую только можно себе представить: лишение друзей и семьи, несправедливый приговор, кража драгоценных лет жизни.
Одна из самых распространенных тем в письмах и эссе Сенеки этого периода - смерть. Человек, чей туберкулез нависал над ним с ранних лет - в какой-то момент он задумался о самоубийстве, - не мог не думать и не писать о последнем акте жизни. "Давайте подготовим свой разум так, как если бы мы подошли к самому концу жизни", - напоминал он себе. "Давайте ничего не откладывать. Давайте каждый день подводить баланс между книгами жизни. . . . Тот, кто каждый день наносит последние штрихи на свою жизнь, никогда не испытывает недостатка во времени". Сидя в изгнании, он утешал своего тестя, человека, которого только что лишили работы по надзору за поставками зерна в Рим: "Поверьте мне, лучше составлять баланс собственной жизни, чем баланс зернового рынка".