В нападении Нерона на Плавта была ирония, которую сам Нерон не оценил бы, но Сенека давно предсказал. Как он писал в "Эдипе", "тот, кто потакает пустым страхам, зарабатывает себе настоящие страхи". Плавт не имел планов на трон, но теперь Антистий Вет, тесть Плавта, написал ему, чтобы он собрался с силами и взялся за оружие. То же самое советовали и другие. Прошло некоторое время, прежде чем убийцы добрались до Азии, и достаточно времени, чтобы распространились слухи о том, что Плавт действительно восстал и защитил себя. Революция, казалось, витала в воздухе.
Но это было не в стиле Плавта. Хотя у него были деньги, чтобы финансировать целую армию, он решил этого не делать. Возможно, он предпочел бы стать жертвой тирана, чем быть ответственным за еще одну кровавую войну, в которой погибнет бесчисленное множество людей. Возможно, его убедил совет Мусония: "Выбирай хорошую смерть, пока это возможно, чтобы в скором времени не оказалось, что тебе необходимо умереть, но умереть хорошо уже не получится".
Не обращая внимания на призывы к гражданской войне, Плавт готовился к концу. Стоик не станет королем. Он даже не доживет до тридцати лет.
Как и Агриппин до него, Плавт не позволял угрозе смерти отвлекать его от повседневных дел. В тихий полдень 62 года нашей эры, когда он раздевался, чтобы заняться спортом, к нему пришли убийцы Нерона. Они даже не предложили ему покончить жизнь самоубийством. Центурион зарубил молодого философа, а придворный евнух наблюдал, чтобы убедиться, что дело сделано. Вместе они принесли отрубленную голову в качестве доказательства.
Разврат Нерона достиг садистских масштабов. Держа перед аудиторией голову Плавта, он обращался к себе в третьем лице. "Нерон, почему ты боялся человека с таким носом?" Не закончив с унижением, он написал в Сенат, чтобы сообщить, что Плавт был нестабильной фигурой, угрожавшей Риму (вспомните тактику времен Рутилия Руфа: Обвинить доброго человека в том, в чем виновен ты сам, злой человек). Нерону не хватило смелости признать свою грязную работу, но он потребовал похвалы за защиту мира.
Возможно, мы не можем сильно винить Сенеку, который в то время пытался отойти от общественной жизни, за то, что он потворствовал Нерону, потому что это явно было характерно для того времени. Сенат поддержал клевету Нерона и поступил еще лучше, решив посмертно изгнать Плавта из своих рядов, просто чтобы угодить своему вспыльчивому царю. Через несколько недель Нерон развелся с женой, бросив ей конфискованное имущество Плавта, и приготовился жениться снова.
И хотя Сенека - по странному стечению обстоятельств - кажется, еще не насытился и еще несколько лет будет оставаться на свободной службе у Нерона, Тразея, один из немногих оставшихся в Риме стоиков, поступил как Агриппина и отказался присутствовать на свадьбе.
Нерон придумал себе врага в Плавте и обрел настоящего в Фразее. Теперь ему было чего и кого бояться.
БЕССТРАШНЫЙ
(THRA-see-ah PAY-toos)
Происхождение: Падуя
B. 14 AD
D. 66 ГОД НАШЕЙ ЭРЫ
Грасеа Паэтус был человеком, который родился не в свое время. Он родился в Падуе примерно во время смерти Августа и принадлежал к богатой и знатной семье. Как это было принято в историях многих римских стоиков, он получил лучших и самых уважаемых наставников, которые привили ему талант к риторике, праву и, что самое главное, к принципиальной жизни.
Там, где другие стоики придумывали, как приспособиться к меняющимся временам, или ловко отстранялись, Тразея был сенатором старой закалки. Прошли десятилетия с тех пор, как мужество и самоотверженность Катона бросили тень на Рим, но Тразея так глубоко любил историю и философию, что фигуры далекого прошлого Республики были для него почти живыми и реальными. Как Зенону оракул сказал, что он может общаться с мертвыми посредством философии, так и Тразее.
Позднее Сенека напишет о том, что философам необходимо "выбрать себе Катона" - человека, который мог бы служить своего рода правителем, по которому они могли бы измерять и выпрямлять себя. Плутарх рассказывает, что Тразея с ранних лет выбрал Катона своим Катоном, а позже даже написал о нем книгу.
Скорее всего, Фразея вдохновлял и кружок Сципионов, который он видел в трудах Цицерона - ведь, как нам рассказывают, дом Фразея стал местом встреч поэтов, философов и политиков-единомышленников. За его обеденным столом, как и за столом Катона и Сципиона, велись долгие беседы о добродетели и долге и, к сожалению, о тревожном положении дел в их любимой стране. В любой вечер многие из стоиков, о которых пойдет речь на последующих страницах этой книги, могли оказаться в доме Тразеи - от Сенеки до Гельвидия Приска - и точно так же присутствовали призраки стоиков, живших до них.