Нерон устранил еще одного врага и потенциального противника своих излишеств. Но, как предупреждал Сенека, преступления возвращаются к тем, кто их совершает, и никто не может убить столько, чтобы стать неуязвимым.
Как и у всех деспотов и бандитов, поддержка Нерона ослабевала то постепенно, то сразу. Заговор против него, в который был втянут Сенека, показал, что народ начал ополчаться на своего безумного царя. Заговорщики, которым грозила смерть, начали рассказывать правду, которой Нерон долгое время пытался избежать: "Никто в армии не был предан тебе больше, чем я, - сказал ему Сабриус Флавий, - когда ты заслуживал нашей любви. Но я стал ненавидеть тебя, когда ты стал убийцей своей матери и жены, возницей, актером и поджигателем". Другой солдат, когда его спросили, почему он пытался убить императора, объяснил: "Это был единственный способ помочь тебе".
Даже готовность Рустика выступить на стороне Тразеи была признаком разногласий в сенате, который до сих пор единодушно поддерживал эксцессы Нерона. Но все же это были лишь проблески. Последние годы жизни Нерона были отмечены еще большим количеством убийств и еще большим количеством поблажек. Подстраивая певческие конкурсы, чтобы победить, он объезжал империю, принимая похвалы от все более измученных граждан.
В конце концов, именно армия первой ополчилась против него. Внезапно Нерон потерял балку, на которой покоилось его устрашение. Теперь он не мог даже бежать из Рима под защитой ранее верных приспешников.
Именно анонимный преторианец дал Нерону последний намек: "Так ли ужасна смерть?" - спросил он. Проснувшись однажды утром, Нерон обнаружил, что большинство его телохранителей покинули свои посты. Джеймс Ромм описывает, что ожидало бы его в случае пленения: "Нерона держали бы неподвижно, зажав его шею в развилке дерева, а затем забили бы до смерти крепкими камнями. Его растерзанный труп сбросили бы с Тарпейской скалы в подражание смерти, заслуженной худшими преступниками Рима".
Нерон, так долго игнорировавший уроки Сенеки о смерти, доведший Фразею до самоубийства и казнивший Плавта среди бесчисленных других, теперь испытывал два кинжала против своей плоти. Он заколебался и снова надел их, надеясь подождать еще немного. Он нашел время, чтобы попросить своих оставшихся товарищей проследить за тем, чтобы его не обезглавили после смерти - постыдное лицемерие со стороны человека, который поднял голову Плавта за волосы и насмехался над носом мертвеца.
Тогда, собравшись с силами, Неро схватил один из ножей и вонзил себе в горло.
Один из заговорщиков против Нерона в 65 году нашей эры пошутил, глядя на наспех вырытую могилу, которую подготовили головорезы Нерона: "Даже это не соответствует нормам". Злобная некомпетентность Нерона распространялась и на его собственное самоубийство: Он выбрал самый болезненный способ, который только можно было придумать... и все равно потерпел неудачу. Наконец Эпафродит, бывший раб и помощник Нерона, шагнул вперед и покачал кинжалом, который достаточно задел артерию, чтобы правление Нерона закончилось. Его предпоследние слова, когда кровь заполнила его горло, были типичной нероновской чепухой. "Это, - прорычал он, - и есть верность".
Как раз в это время вернулись солдаты, надеясь вынести публично смертный приговор, к которому Нерон приговорил многих других. Когда центурион попытался остановить кровотечение, Нерон рассмеялся и сказал: "Слишком поздно".
Он был мертв.
Многие философы-стоики были жестоко убиты до него - Рубеллий Плавт, Барей Соран, Сенека и, конечно же, Тразея - почти без всякой пользы, но с эфемерным удовлетворением Нерона. Однако никто из тех, кто слышал о смерти Нерона или видел его живым, не подумал бы, что ему достался лучший конец сделки.
Фразея сказала, что Нерон обладал властью убивать, но не причинять вреда, и это было правдой, за одним исключением. Нерон снова и снова причинял себе вред и наполнил свои тридцать лет своего правления своего рода живой смертью, которая и по сей день служит примером наихудшего вида руководства.
Катон. Тразея. Эти два имени - напутствие мужеству, мудрости, умеренности и справедливости.
Нерон? Олицетворение избытка, некомпетентности, заблуждения и зла. Подтверждение фразы Уильяма Блейка о том, что в лавровом венце Цезаря хранится самый сильный яд из всех известных.
ГЕЛЬВИДИЙ ПРИСК
СЕНАТОР
(Hel-VID-ee-us PRISS-cuss)