Отхо, следующий император, пробыл у власти всего три месяца - как раз время, достаточное для того, чтобы Гельвидий получил разрешение похоронить Гальбу. После смерти Отхо Гельвидий получил должность претора, где быстро рассорился с новым императором, Вителлием, который продержался всего восемь месяцев. В ходе, должно быть, бесконечной череды неразрешимых, но изнурительных битв за волю, Гельвидий оказался загнанным в угол в 70 году н. э. в противостоянии с новым императором Веспасианом по вопросу о том, кто контролирует расходы империи - сенат или император.
Хотя эти конфликты за законодательное верховенство были реальными, стоическое презрение Гельвидия к государям, которое некоторые могли бы назвать дерзостью, несомненно, усиливало напряжение. Нам рассказывают, что Гельвидий, узнавший от Фразеи, что ничто незаслуженное не стоит уважения, стал называть нового императора личным, а не императорским именем. Действительно, на пике славы Веспасиана, после его триумфального возвращения из Сирии, Гельвидий был единственным сенатором, который решил обращаться к нему, как к простолюдину. Во всех своих преторских эдиктах Гельвидий отказывался признавать Веспасиана по его царским титулам.
Было ли это безрассудство или искренний отказ склониться перед тем, кого он не считал своим начальником? Или же он просто устал от бесконечной череды двуличных лидеров, с которыми Сенат был вынужден мириться?
Мы знаем, что со временем это неуважение стало более выраженным. Суетоний рассказывает, что Гельвидий начал напрямую выступать против Веспасиана. Эпиктет приводит обмен мнениями, в котором этот человек предстает как абсолютно бесстрашный:
Когда Веспасиан послал за Гельвидием Приском и приказал ему не входить в сенат, тот ответил: "В твоей власти не разрешать мне быть членом сената, но пока я им являюсь, я должен входить". "Ну что ж, входи, - говорит император, - но ничего не говори". "Не спрашивай моего мнения, и я буду молчать". "Но я должен спросить ваше мнение". "И я должен сказать то, что считаю нужным". "Но если ты это сделаешь, я предам тебя смерти". "Когда же я говорил тебе, что я бессмертен? Ты сделаешь свое дело, а я - свое: твое дело - убить; мое - умереть, но не в страхе: твое - изгнать меня; мое - уйти без печали".
Ты делаешь свое дело, я делаю свое, - говорит стоик. Ты будешь злым, я буду добрым. А все остальное пусть будет как будет.
Гельвидий, должно быть, знал, что этот подход недолговечен для этого мира или, по крайней мере, для Рима. Он продержался достаточно долго, чтобы наблюдать за строительством нового здания Капитолия и посвящением нового храма Юпитеру Капитолийскому. У Тацита мы видим Гельвидия Приска как некую одинокую, но полную надежд фигуру, пытающуюся дотянуться назад или вперед до более мирных времен, когда государство служило общему благу, а функционирующая республика затмила бы императорские излишества и кровавую смену Флавиев.
Этому не суждено было случиться.
Веспасиан, устав от того, что с ним возились и подрывали его авторитет, решил снова изгнать Гельвидия. Вероятно, о власти, которой все еще обладал Гельвидий, говорит то, что Веспасиан держал изгнанника поблизости, чтобы иметь возможность присматривать за ним. На самом деле это было больше похоже на камеру смертников.
Вскоре после этого Веспасиан приказал казнить Гельвидия.
Жена Гельвидия позже закажет празднование жизни своего мужа, но, как и в случае с лучшими стоиками, его наследие определяли не слова, а поступки. Эпиктет был вдохновлен им. Марк Аврелий ставил его в пример. И вот, 1 927 лет спустя, другой человек, который тоже вырос в бедности и был усыновлен, но влюбился законодательный орган своей страны - сенатор Роберт Берд * - в возрасте восьмидесяти пяти лет выйдет на трибуну Сената, чтобы выразить протест против чрезмерных действий своего собственного президента во имя "безопасности":
Гельвидий Приск высказал свое мнение; император Веспасиан убил его. В наш женоподобный век поучительно читать о мужестве. Есть члены Сената и Палаты представителей США, которые приходят в ужас, если президент Соединенных Штатов говорит им, призывает их голосовать определенным образом, что может противоречить их убеждениям. Так что в наши дни, когда людей с большим мужеством сравнительно немного, давайте возьмем листок из римской истории и вспомним Гельвидия Приска.