Я же чувствовала себя скоморохом затейником. Телевизора нет, радио нет, книжки просто так не читают. А тут такое развлекалово залипательное — сестра по ткани пишет. Сама знаю, на такое можно часами смотреть — не надоест. Особенно если художник быстро рисует. А я долго не собиралась. Это же не шедевр, а просто ткань с рисунком для платья. Еще бы мне братья под руку не лезли, так бы быстрее все вышло. Я честно собралась все закончить за один вечер. Да ткани чуть больше двух метров. но рисунок не притязательный и повторяющийся. Два вида листочков, плюс завитушки к ним три вида цветочков, все мелкие, так что особо выписывать не приходилось. И последние птички, тех пять разных. У кого крылышки расправлены, у кого хохолок на голове, а у кого длинный хвост или голова повернут. Плюс цветовые вариации одной и той же птички и вот тебе уже и целая стая сидит на ткани. Хотя с непривычки к концу работы все равно устала.
— Красиво, — выразил в конце общее впечатление дед. — И когда только научится успела.
— Так, просто так в писари не берут! — съязвил Слав.
— В ученики писаря! — поправил Марк.
— Да? — удивился дед — А по ткани пишет как писарь, а ни какой-то там ученик.
— Точно! — согласились все.
— Ткань не трогаем! Ждем когда высохнет. — наконец, удалось мне вклинится в мужской диалог.
— А как долго ждать? — тут же поинтересовался младшенький.
— Так, — взяла я баночку с краской, — Вот тут в инструкции написано от двух до двенадцати часов.
— Не понял, — удивился Слав: — А почему такой разброс во времени то?
— Я думаю, все зависит от времени года и погоды, — предположила я.
— Летом и на солнышке — два часа. В сезон дождей и в сырость — все двенадцать. — констатировал дед. — До завтра не трогаем.
— Тогда может заберем обратно лампы и пойдем пить чай? — дипломатично предложил молчавший до сих пор Макар.
А поскольку все самое интересное на чердаке уже закончилось, то все с удовольствием согласились на чай.
Чай закончился, печенье слопали, не я, честное слово! Мне одного раза в необъятных размерах хватило, так что бой всему печеному на ночь. Мы весело болтали и делились планами, кто что будет завтра делать. Марк с восторгом рассказал, как у него сегодня и даже без самой малюсенькой подсказки полностью все заклинание получилось на занятиях с наставником. И как его хвалил магистр Шторм.
— Еще бы! — заржал Слав. — Ты же столько стеклянных стаканов не переколотил, как Нона.
— Я их совсем не колотил! — гордо задрав нос сказал мелкий. — Для этого существуют мягкие игрушки! Нона а почему ты не играешь теперь в мягкие игрушки?
Вот это вопросец! Я со всей этой магией совсем забыла, что здесь девочки играют. В куклы там и с мягкими игрушками.
— Марк Климентьевич, — не навязчиво пояснил Макар, убирая со стола остатки поздней трапезы, — просто ваша сестра уже вышла из возраста, когда ей это было интересно.
— Ага, — подтвердил Слав, — У нее теперь другие увлечения и игрушки.
— Поверь, Марк, твои увлечения с переездом тоже изменились. — проинформировал младшего внука дед. — И это так и должно быть. Вы же растете. Ваши интересы меняются. Вот, например, мне Данила на днях сказал, что ты изобретаешь своего Летуна, на котором хочешь полететь.
— Ага! — подтвердил Марк. — Только я не думал, что это так трудно и долго будет. Там еще столько всего надо выучить. Нона, а ты мне покажешь, заклинание уменьшение веса, ну, которое тогда для багажа использовала.
— Конечно, оно совсем не трудное. Только, думаю, его надо сразу не только тебе показывать но и Данилу.
— Зачем? — удивился Слав. — Он же не бытовой маг.
— Что бы держалось! — в один голос с Марком сказала я. Хоть еще маленький, но сообразительный у меня братец.
— А, так оно из тех, что без доступа к собственно магии не держится.
— Почти, — согласилась я. — Хорошо что в бытовой магии таких заклинаний единицы. А вот в целительской — большинство.
— Ничего. Скоро ты вырастешь и получишь свою магию. Поверь, внученька, у времени есть такое потрясающее свойство — оно очень быстро летит.
— Нее… — Марк еще чего-то хотел добавить, но тут раздался громкий стук во входную дверь.
Мы переглянулись
— Странно, кого это на ночь глядя принесло? — удивился дед, кивая слуге чтобы открыл.