...Как-то в семь утра звонит.
— Что такое? — говорю. — Что случилось? Почему ты так рано мне звонишь?
— Есть у тебя какие-либо деньги? — сухо спрашивает.
— Деньги? — говорю. — Есть, кажется, рубль.
— А больше?
— Могу попробовать занять у соседки три рубля. А что такое — ты совсем без денег?
— Разумеется, нет. Просто отцу нужно купить «боржом», а сберкасса открывается только в девять. Подняться к тебе я, к сожалению, не смогу, выкинь мне деньги, пожалуйста, в коробке из окна.
Трубку повесил.
«Да-а, — думаю, — влипла в историю! Какому-то незнакомому человеку в семь утра выкидывать деньги в окно, чтобы его отец академик смог купить на эти деньги «боржом»! Более идиотскую ситуацию трудно придумать!»
Нет уж, не пойду к соседке в семь утра треху занимать! Хватит и рубля на «боржом» его отцу!
Слышу, раздался под окном свист, выкинула я ему, как договорились, спичечный коробок, — ушел.
Через короткое время снова слышу его свист. Выглядываю — стоит с обиженным, злым лицом. Губы так свело обидой, что даже свистнуть как следует не смог.
— Сколько ты мне выкинула?
— Рубль. А что?
— Ты сама, наверное, понимаешь, что можно купить на рубль!
«Да, — думаю, — здорово мне повезло!»
— Иди-ка ты, — говорю, — подальше.
И окно захлопнула. И все!
Однажды сижу во время антракта, еле дышу, — приносит билетерша букет роз!
Сразу все упало у меня: «Он, идиот... Лучше бы пачку пельменей прислал!»
И вот, встречает меня у выхода, церемонно. Прекрасно сшитый новый костюм.
— Мне кажется, здесь немного морщит... — и с обиженным лицом ждет непременных горячих возражений.
И все! Каждый раз — стоит у входа, как истукан!
Подружки мне говорят:
— Колоссальный у тебя, Ирка, парень!
Знали бы, какой он колоссальный!
Каждый день: стоит, аккуратно расчесанный на косой пробор, непременно держа перед собой коробочку тающих пирожных. Приводит в свой дом, знакомит непременно с какими-то старыми тетушками, потом под руку ведет к себе.
У каждого свой стиль. У этого — очаровывать манерами! Чашечки, ложечки — все аккуратно. За все время, может быть, один раз вылетел от меня к нему дохленький флюидик, да не долетел, упал в кофе. Кофе попил — и сдох!
Потом, при расставании, целует руку. До часов уже добрался! Конечно, при его темпах...
Однажды Ленка меня спрашивает:
— Ну как он, вообще?
— А-а-а! — говорю. — Бестемпературный мужик!
Но все терпела почему-то. Недавно только произошел срыв.
Встречает у выхода — пирожных нет! Церемонно приглашает в ресторан.
Приходим — уже накрыто: шампанское и букет роз!
«Сейчас бы, — думаю, — мяса после спектакля!»
— Поесть, — говорю, — можно? Дорого?
— Это, — говорит, — не имеет значения!
А сам небось в кармане на маленьких счетиках — щелк!
Сидим. Смотрит на себя в большое зеркало, через плечо, и говорит с грустью:
— Да-а-а... Вот у меня и виски уже в инее!
— Какой еще иней? — говорю. — Что за чушь?
Откинул обиженно голову... Потом стал почему-то рассказывать, какая у него была неземная любовь. Она считала его богом, а он оказался полубог...
Видит, что я его не слушаю, — вскочил, куда-то умчался.
Тут появляются вдруг знакомые — монтажники наши, из постановочного цеха.
— О, Пантелеевна, — говорят. — Привет! Закурить случайно не найдется?
— У меня, — говорю, — только рассыпные... Да чего там, — говорю, — садитесь сюда!
Приходит мой ухажер — у нас уже уха, перцовка, дым коромыслом. Он так сел, откинув голову, молча. Пил только шампанское, а закусывал почему-то только лепестками роз. Видит, что на него никто не смотрит, вскочил, бросил шесть рублей и ушел.
Но на следующий день снова явился...
II. Он говорил
Первая.
Да. У меня с этим тоже хорошо!
Недавно — звоню одной.
— А куда мы пойдем? — сразу же спрашивает.
— А что, — говорю, — тебе именно это важно?
— Нет, конечно, не это, но хотела бы пойти в какое-нибудь интересное место.
— Например?
— Ну, например, в ВТО!
— Почему это в ВТО? Ты артистка, что ли?
— Нет, ну вообще, приятно провести время среди культурных людей!
Уломала все-таки — пошли в ВТО.
— Ой! — говорит. — Ну обычная вэтэошная публика!
Тут я несколько уже дрогнул. Нельзя говорить: «вэтэошная», «киношная». «Городошная» — это еще можно.