И тут снова послышался грустный вой…
Взгляд стрелок на жизнь
– Иди быстрее! – подгоняла на часах Большая стрелка Маленькую. – Я уже столько прошла, не останавливаясь, а ты всё топчешься на месте.
– Ты свою минуту пролетаешь и ничего не замечаешь – всё блаженствуешь, витаешь, словно в облаках, – отвечала ей Маленькая стрелка. – А я за свой час такого насмотрюсь, что остановиться хочется!
Губительная важность
Все Сумки удивлялись привязанности Ручки к Чемодану. Она находилась то на одной его стороне, то на другой, а он с удовольствием заигрывал с ней.
– И что он в ней нашёл? – судачили Сумки.
И правда, Ручка была маленькая, неказистая, а Чемодан большой, толстый и весь обклеенный красочными наклейками, напоминащими, в каких дальних странах он побывал. Но они были неразлучны. До Чемодана порой доходили слухи: мол, зачем ему, богатому, полному красивых вещей, нужна тощая Ручка и, мол, лучше бы ему поменять её на ручку от какой-нибудь дорогой сумки.
Но Чемодан, вместо того, чтобы не обращать внимания на эти слова, вдруг сказал однажды:
– Действительно, зачем она мне нужна такая невзрачная…
Ручку эти слова очень огорчили, и она подумала: «Ну, раз я ему не мила, то и находиться здесь мне незачем», – и оторвалась.
То, что Ручки нет, Чемодан заметил, когда собирался в командировку. Спохватился, да было поздно. Без Ручки он годился разве что для ненужного барахла. И вскоре Чемодан лежал уж на антресолях, и в нём хранились только старые вещи.
– Это хорошо, что его ещё не выбросили… – судачили Сумки.
Мнительный
Волк в стае был заводила: то историю занятную расскажет, то на охоту с прибаутками всех поведёт. Как-то раз собрались волчата послушать его очередную байку, а Волк не заметил, что там, куда он хотел сесть, лежит ёжик, плюхнулся на него и от боли аж подскочил. Успокоившись, зад лапой почесал, на сородичей подозрительно посмотрел, а те сочувственно на него глядят, не смеются.
«Что-то тут не то, – подумал Волк. – Может, кто-то в стае недолюбливает меня?»
И с этого дня он перестал шутить, ничего интересного больше не рассказывал, на всех волчат изучающе поглядывал и думал: «Кто же мне ежа под хвост подложил?».
А в стае поговаривали, что Волк зазнался.
Забывчивость
На сцене висел Портрет Героя войны, и в честь его памяти давали концерт.
Зрители хлопали выступающему Артисту, кричали «Браво!» и веселились, совсем забыв о Герое. А Портрет смотрел в зал, и в его глазах, казалось, было недоумение.
«Может, я что-то недопонимаю? – думал он. – Наверное, все что-то перепутали и забыли, зачем пришли?».
Вечность
Валун стоял в горном ущелье и всем булыжникам часто повторял:
– Я буду вечен и с этого места не сдвинусь никогда!
Булыжники вокруг верили и не возражали.
Но однажды на вершине горы подтаял снег, и маленький Ручеёк натолкнулся на Валун:
– Простите! Вы можете подвинуться? – попросил он. Валун ничего не ответил Ручейку, даже не обратил на него никакого внимания – подумаешь, какой-то пустячный Ручеёк его беспокоит.
А тот продолжал упрашивать:
– Подвиньтесь, вам же будет лучше, если я не стану вас тревожить!
– Обойдёшь вокруг меня! – соизволил, наконец-то, прогудеть в ответ Валун.
– Хорошо-о! – согласился Ручеёк и стал подмывать почву сбоку.
Скоро Валун, сам того не ожидая, скатился в сторону. Его сто лет никто не смог сдвинуть с места, а тут с ним сладил обычный Ручеёк. И булыжники рассудили:
– Как же легко можно разрушить вечность…
Старая Скамейка
Старая Скамейка была вся измалёвана рисунками и надписями и от этого очень переживала. Но, услышав разговор двух голубей, успокоилась.
– Это же удивительное искусство! – ворковали голуби. – Вот недавно мы видели, как нашли маленькую щепочку с какими-то иероглифами и с почестями отправили на выставку, а здесь целая доска с надписями, – вообще шедевр!
С этого дня Скамейка загордилась и решила, что в будущем её тоже ждёт слава. Если кто-то уходил, не сделав на ней надписей или рисунков, она недовольно покачивалась. А однажды, вообще, от возмущения громко заскрипела и рухнула на землю. И долго лежала, пока её не убрали.
А голуби недоумевали:
– Какую замечательную живопись проглядели. Наверное, кроме нас здесь не было никого, кто бы разбирался в искусстве…
Щедрый подарок
Молодой Барашек очень гордился тем, что его род был самым влиятельным во всей отаре.
– Вы овцы-ы! – блеял он. – Посмотрите на Пастуха: на нём шуба, пожалованная ему моим родителем. И это за его хорошее отношение к нам.