Мышка оказалась шустрее, чем Белка, уже всё знала и сразу, как появилась, пропищала:
– Я Тополь уже обследовала и убедилась: как появится воздух, он точно пойдёт на поправку.
Ворона, Белка и Мышь удалились. А болезнь-то была совсем другая: под корой Тополя завёлся Червячок и грыз его изнутри. Был бы Дятел рядом, давно бы с ним справился. А новые врачи всем заболевшим только одно твердили: «Вам нужен воздух!».
Вскоре Червячок распространился по всему лесу, и одно за другим стали валиться заболевшие деревья.
Не судьба
Конверт был белоснежный, с идеально прямыми углами, из хорошей бумаги и с затейливой надписью адресата. Круглая почтовая Печать, увидав его, шлёпнулась на Конверт прямо посередине и промолвила:
– Разрешите с вами поближе познакомиться. Вы мне понравились, и я хочу быть с вами рядом!
– Извините, но меня уже ждут, – ответил Конверт.
Печать же так была увлечена, что даже не слышала, что он сказал, и продолжала:
– Вы меня так очаровали! Давайте останемся здесь, я стану оберегать вас от посылок и бандеролей. Их тут много – если прижмутся, всего помнут!
Но Конверт спешил по назначению. По прибытии изящные Ножницы прошлись по Печати, влезли в Конверт и раздражённо воскликнули:
– Опять про долги… Лучше бы ты не приходил! – и отбросили Конверт с порванной и молчаливой теперь Печатью.
– Эх, надо было мне остаться там с Печатью да затеряться среди посылок и бандеролей, – вздохнул Конверт. – И все были бы довольны и счастливы.
Найденное счастье
Стул дружил с Софой. Но когда ему удавалось возле неё оказаться, то он всегда ей завидовал.
Софа спокойно стояла, покрытая тёплым ворсистым Пледом, который говорил:
– Я оберегаю её от разных потрясений, с которыми нам порой приходится сталкиваться.
– Да, да, – подтверждала Софа. – Бывает, сядут на меня так, что пружины загудят, а Плед рядом – защищает, и я чувствую каждую его ворсинку. А ещё он украшает меня, отчего я красивее всей мебели вокруг…
– А я всегда один, – грустно скрипел Стул. – Если бы рядом с вами иногда не бывал, давно бы засох. Вы же всегда счастливые: общаетесь днём и ночью – и все невзгоды вам нипочём! – и он опять заскрипел – видно, от безысходности.
Как-то Софа, желая привлечь внимание Стула, что опять стоял в отдалении, пошуршала немного пружиной, но тот даже не повернулся. Тогда Плед краешком приподнялся и увидел: на Стуле, нежно распластавшись, лежит маленькая красивая пухленькая подушечка. Обрадовался Плед и воскликнул:
– Теперь Стул не одинок, а с Подушечкой! И, видно, счастлив – ни разу не скрипнул, боится спугнуть!
Стеснительный Карасик
Карасик жил в озере и думал только о том, чтобы поесть да поспать. Но как-то мимо проплыла Карасиха, сверкая серебристой чешуёй, и он в неё влюбился. Она тоже его заприметила. Да вот беда: Карасик был очень стеснительный и никак не решался завести с Карасихой шуры-муры. А та стала вокруг него крутиться – как бы подбадривать. Карасик совсем растерялся, и тогда Карасиха сама к нему подплыла и спросила:
– Я на том берегу озера никогда не была. Может, проводите меня туда, покажете, что там есть?
Карасик и сам далеко не заплывал и, вместо того, чтобы сказать: «Хорошо, я покажу вам тот берег, мне и самому интересно!», по-прежнему стесняясь, проговорил:
– Тут неподалёку Сом живёт, вот он всё знает и может вам показать.
А Сом, услышав своё имя, враз появился:
– Вы меня звали? – спросил он.
– Да вот, хочу, чтоб ты Карасихе противоположный берег показал!
– Ну, такой хорошенькой рыбке я готов всё что угодно продемонстрировать! – заверил Сом и поплыл рядом с Карасихой.
Та плывёт, но всё оглядывается на Карасика, как бы пытаясь сказать: «Что же ты такой бестолковый!». А он смотрит им вслед и Сому в душе завидует: «Везёт же некоторым!».
С тех пор Карасик больше никогда не видел Карасиху и до самой старости вздыхал, вспоминая её.
Мелочь и Купюры
Бумажные деньги поменяли на новые купюры, и цена их выросла.
– А почему нас оставили в старой цене? – поинтересовалась Мелочь.
– Деньги любят тишину, – отвечали Купюры. – А вы, железяки, звякаете во всеуслышание. Так что сидите и не шумите.
– Да от нас в тесном кошельке и так тишина, – возмутилась Мелочь. – Вы же отделились перегородкой от нас и не хотите общаться.
– Это оттого, что у нас с вами разное понятие о жизни, – гордо хрустнули новой бумагой Купюры. – Вы – Мелочь, вас тратят на еду, а нас – на яхты!
Новые деньги прижались друг к другу и тихо прошуршали: