Задумался Рачок: «Вот бы мне красавцем стать!».
И он вылез на берег – на самое видное место, где уже находились его сородичи. Котелок их всех подобрал, и, пока нёс к костру, Рачок нечаянно из него выпал. Лежит на земле и жалеет, что так оплошал. А Котелок уже над костром висит, вода в нём бурлит, пар поднимается. Через некоторое время Котелок выложил всех раков на газетку. И действительно, стали они все красавцами: красными от усов до хвоста. Рачок даже приподнялся от восхищения. Но тут заметил, что все его сородичи уже не двигаются, и воскликнул:
– Красота – это прекрасно, но не такой ценой! – и пополз назад к речке, радуясь, что его не заметили.
Трубка
Пепельница не раз говорила Курительной Трубке:
– От частых встреч с Табаком ты когда-нибудь доведёшь себя до изнеможения!
Но Трубка на эти слова не обращала никакого внимания, и к ней продолжал приходить Табак.
Шустрая Спичка его всегда встречала с огоньком, после чего он тихонько тлел в Трубке. А ей это нравилось, она с наслаждением вдыхала его дым и твердила:
– Какой приятный запах!
Когда Табак сгорал, к Трубке приходил худенький длинный Ёршик с густыми ворсинками. Он был увлечён Трубкой и часто ей советовал:
– Бросай Табак! Он тебя погубит! Ты и так уже вся никотином пропиталась да чёрным нагаром обросла.
Ёршик ухаживал за Трубкой – чистил, проходя по всем её внутренностям. Уходил он всегда расстроенный, потому что и сам становился грязным и терял часть своих ворсинок.
Трубка по-прежнему продолжала встречаться с Табаком, и скоро у неё внутри всё превратилось в уголь – она даже не могла вздохнуть. И Ёршик уже не в силах был помочь ей: сам без единой ворсинки остался.
Тогда Трубку положили на Пепельницу, и лежала она там без дела.
– Я тебя предупреждала, – напомнила ей Пепельница.
А вскоре Трубка и совсем куда-то исчезла.
Всё наигранно
Он встретил её и ахнул от восхищения:
– Какие у вас прекрасные губки!
Были они большие, красные, и в них была видна искренняя доброта. Он видел много губ, но такие – впервые. Они влюбились друг в друга с первого взгляда и скоро сошлись в крепком поцелуе. А после него прекрасных губ не стало – остались лишь их очертания и что-то тонкое и злое. Видно, помада сошла.
– Кто ты? – не узнав прежние губы, испуганно спросил он.
– Это я, твоя возлюбленная! – ответила она. – Привыкай теперь: я бываю разная! И кстати, какая у тебя зарплата?
В этот момент появилась губная помада и возродила большие розовые губы с доброй улыбкой.
Незнакомка
За столом тарелки, ложки и вилки шумно расправлялись с едой, пробуя всё, что было на столе. И только на одну Баночку никто не обращал внимания. Была она без этикетки, и эта неизвестность всех настораживала. Один Нож временами всё-таки поглядывал на одиноко стоявшую Баночку. Её загадочность его манила. Да и она, поблёскивая серебряной крышечкой, будто приглашала познакомиться.
И Нож не устоял: открыл Баночку! И был вознаграждён её неповторимым вкусом – это оказалась свежая, зернистая, удивительно ароматная чёрная икра.
Жизнь в неволе
Мышка не раз навещала один и тот же дом и всегда видела в нём какое-то маленькое и лохматое существо. Вначале она думала, что это кролик, но когда пригляделась, то поняла, что это Пёсик. Люди то и дело таскали его на руках, держали на коленях, а он важно ходил по комнате и ел на подстилке – там же, где и спал. За всё время он даже не пискнул ни разу.
И вот однажды, когда в доме никого не оказалось, Мышка подбежала к Пёсику и сказала:
– Ты не собака! В тебе нет ничего собачьего, ты разучился лаять и скулить.
– А что значит лаять и скулить? – спросил Пёсик.
– А вот пойдём со мной, узнаешь!
Выбежали они на улицу. Тут Пёсика Кошка увидела. Мышка шустрая – убежала, а Пёсику от её когтей досталось, и тут он впервые заскулил. От Кошки он всё же убежал и спрятался. Отдохнул немного, потом проголодался, пить захотел, да нечего – вот он и залаял, тоже впервые.
Тут Мышка снова прибежала и сказала сочувственно:
– Вот ты и узнал, что значит быть собакой! – и отвела Пёсика домой.
С тех пор иногда можно было услышать его лай и поскуливание: это Пёсик вспоминал тех, у кого жизнь на улице собачья.
Руководитель
Чертёж оказался хорош. Циркуль не мог удержаться от восхищения и сказал стержню – Грифелю:
– Ты, брат, оказался талантливым, удачно круг очертил! – и, подумав, добавил: – Только расчёт у тебя не точен, давай повторим.
И Грифель, руководимый Циркулем, опять закружился на бумаге, делая ещё один круг.