Отдавая мне находку, супруг произнес: «К чему бы это? Похоже, в семье скоро появится еще один едок». Я тогда промолчала.
Через неделю история повторилась, только теперь Сармат отыскал на земле не столовую, а чайную ложку из нержавеющей стали. Она была значительно меньше первой, но гораздо красивей — вся в ажурных узорах. Пока я определяла для ложек место в кухонном шкафу, супруг уронил пророческую фразу: «Нет, не на один, а на два новых едока должна, по поверью, увеличиться семья». Вспылив, я посоветовала мужу проваливать из кухни и впредь соизмерять предсказания с размером нашего семейного бюджета.
Никто из нас и не подозревал, насколько прав окажется супруг.
Я механически отсчитывала дни, оставшиеся до крайнего срока щенения, практически не надеясь увидеть Айну матерью. Но сердце мое приятно екало, и в нем сквозь снег безнадеги явственно проступали очертания новорожденных подснежников. Цветы еще не пробили снежный наст, но со дня на день собирались пробить.
Супруг, начиная с шестьдесят третьего дня от момента вязки, махнул на все рукой и ждать щенков перестал. Он злился на меня, на себя, на Айну и называл девочку «эгоисткой» и «жадюгой». Муж отводил душу, уводя Сармата в дальние поля. Он морально опирался на мужское плечо Сармата и уносил свои разочарования в бескрайние весенние просторы.
Шел уже шестьдесят седьмой день со дня вязки. С утра я пунктуально оповестила мужа о точном сроке. Выслушав, он призывал меня взглянуть правде в глаза и прекратить надеяться попусту: рождению щенков предшествуют определенные признаки в организме суки, которых у Айны не было и в помине. Но я горячо возразила, что в книгах по кинологии отмечены случаи из практики, когда крайняя продолжительность щенности составляла семьдесят четыре дня. В ответ на мои слова из глаз супруга в сторону Айны метнулась многозначительная стрела неприязни, и он саркастически заявил:
— Сколько Айну ни вяжи, она все в поля смотрит. Ей щенки, что называется, до лампочки.
— Но девочка которые сутки дальше подъезда не отходит. Такого не было, — опротестовала я мнение мужа.
— Стареет. Может, ревматизм подцепила — на дворе, вон, как сыро, — огрызнулся он.
— Она бы жаловалась, — возразила я.
— Еще чего! На нее саму давно пора книгу жалоб завести. А ты помечтай последнюю недельку, — саркастически улыбаясь, завершил дискуссию супруг.
Мы замолчали и раскурили по сигаретке, чтобы успокоиться. Дело было на кухне. За окном занимался новый день. Торопила в путь работа. Айна, удобно устроившись в кресле, казалось, не слышала диалога хозяев. Голова ее покоилась на мягком подлокотнике, а мутный, как у ведьмы, сучий взор был недвижим и устремлен в другой — параллельный — мир. Но стоило нам закончить говорить, как голова Айны взметнулась и девочка приобрела ангельский облик. Ее глаза прояснились и теперь излучали искреннее недоумение и добродетель. В них можно было прочесть: «Почто обижаетесь, баре? Ничего не ведаю. Ни в чем не виновата. Всем желаю здоровья и счастья».
Борзая — собака особенная, с сюрпризами. Следующий день — девятнадцатого апреля 2001 года — ознаменовался событием, которое изменило меня. Другими стали мироощущения, ценности и моя суть — чище и проще. Знакомство с другим человеком в себе было мне в диковинку. Начиналась сказка. Будущее готовило испытания. Кому-то Там было угодно, чтобы я прошла сквозь радость и боль перерождения. Мне в помощь было послало волшебное и родное существо. Мою самую большую любовь.