Глава XXXXII. ОБВИНЕНИЯ
Сейчас, в ноябре 1998 года, пересмотрев юбилейный концерт целиком, могу ответственно заявить, что это не только лучшая видеозапись «Крематория», но и лучшая звуковая концертная запись группы. Конечно, как и на любом концерте, некоторые песни «провалились» (по разным причинам). Так песню «Себастия» лично я запорол «кривым» вторым голосом. В каких-то вещах сфальшивил или «переиграл» Мишка. Даже «стабильный» профессионал Андрей Мурашов порой играл судорожно, что приводило к ошибкам. Да и сам Армен местами «отличился». Например в самом начале «Тани», где он поет под одну гитару, половина пения оказалась просто «мимо нужных нот». Но это все чепуха. Ведь совсем недавно, уже в 1998 году, сам Оззи Осборн заявил, что «живые» концертные записи нельзя «чистить», так как от этого они полностью теряют свою искренность и энергетику. Я полностью согласен с классиком, и считаю, что концерт Десятилетия «Крематория» был записан качественно, несмотря на отсутствие многоканальной передвижной студии. Профессионализм штатного звукорежиссера – не знаю, как его звали, – оказался на высоте.
Однако у Армена на этот счет было другое мнение. Просмотрев и прослушав видеозапись концерта, он заявил довольно странные вещи. Якобы звукорежиссер слишком громко записал мою гитару и голос, а его (Григоряна) «основной голос» и «основную гитару» записали плохо и, главное, очень тихо. Были у него претензии и к съемке. По его мнению, операторы незаслуженно много внимания уделили мне, а вся остальная команда будто бы осталась в тени. Причем говорилось это так, словно я заранее подкупил звукорежиссера и телеоператоров с целью выделения собственной персоны. В результате всю съемку Григорян забраковал.
В общем, на мою голову посыпались всевозможные обвинения, которым не было числа, а главное – меры, так как доходили они до абсурда. Григорян рассказал, что неподалеку от его знакомых, сидевших на балконе, проблевался какой-то гопник. В этом тоже был виноват я (он не шутил!), так как «не обеспечил надлежащей охраны» при входе на балкон, где были рассажены друзья, знакомые и другие приглашенные, не желавшие тусоваться в стоячем партере. Все мои доводы о том, что люди, стоящие у дверей на балкон, являлись неоплачиваемыми энтузиастами и проконтролировать их было невозможно, Григорян просто не слушал. Наверно, в тот момент он уже решил избавиться от меня, и для этого ему нужно было зафиксировать как можно больше проколов в моей деятельности. В результате он заявил, что я плохо провел, фактически сорвал проведение юбилейного концерта. За это я буду наказан (!!!) – представьте, как звучало это слово в устах рокера, – и не поеду с группой на следующие гастроли в Тольятти. Кроме того, своей единоличной волей, без какого-либо согласования с коллективом, Армен лишил меня директорских полномочий. Группа – которой это касалось в первую очередь – как обычно «молчала в тряпочку», хотя именно ее участники (год назад наперебой благодарившие меня за увеличение своих заработков) лучше всех знали, что за мной нет никакой вины.
Кстати, перечислить все абсурдные обвинения я даже не смогу – столько их было. Только что я вспомнил еще одно. Григорян сказал, что я неприлично веду себя на сцене. Я попросил уточнить его, что он имеет в виду. Здесь я услышал просто перлы: «А почему ты всегда говоришь в начале концерта: «Привет, Москва (или любой другой город)!». Это нескромно». Пришлось объясняться на абсолютно детском уровне: «Но это же общепринятый имиджевый эпатаж рок-н-ролльщиков. Или я должен выходить на сцену строевым шагом по команде полковника Григоряна?». Я не знаю, какие слова были у него в тот момент на уме, но ответил он абсолютно серьезно: «Да, по команде. И как ты можешь показывать со сцены средний палец? Это же неприлично». Вы поняли, что он имел в виду американский жест, когда пальцы руки сжимаются в кулак, и лишь средний палец оттопыривается. Этот жест во всем мире является эквивалентом не самой приличной фразы «fuck you», но я никогда не предполагал, что подобные претензии я услышу от человека, со сцены поющего следующий текст: «Еще лет тридцать, и пи..ец!». Я не знаю, что такого он мог напридумывать, чтобы так круто настроиться против меня. Если разобраться, в тот момент я был одним из тех трудолюбивых муравьев, что, скрупулезно выполняя свою работу, больше всего пользы приносили именно Армену как человеку, получающему от деятельности группы максимальные дивиденды. И при том он мог позволить себе называть черное белым, и наоборот. А так как он не мог высказать реальных и мотивированных претензий, то злился и выплескивал первое попавшееся, что приходило ему в голову в тот момент. Но больше всего мне не нравилось то, что все эти глупости он изрекал с абсолютно серьезным видом. Вместо человеческих фраз вылетали некие резолюции, не имеющие смысла, но грозные по форме…