Друга милого любя,
Будет песни петь, играя
На коленях у тебя!
Вика пробормотала, что её надо домой отвезти или высадить у стоянки такси, но актриса строго ответила, что об этом не может быть и речи. Надо непременно обработать лицо, иначе её завтра охрана на работу не пустит.
Был уже почти час ночи, когда они ввалились в квартиру Горностаевых. Девочки встретили их в дверях.
— Почему не спим? — строго прикрикнула на них бабушка. — Как я понимаю, мать не появлялась? Ксень, корейскую маску принеси. Оль, чайник вскипяти.
Она обработала Викино лицо лосьоном, потом нанесла на маску бальзам и наложила на лицо, предварительно уложив гостью на диван. А потом кинула в тарелку картхолдер и полила прямо из чайника кипятком. Девчонки только ахнули. А она взяла чемодан Вариного гостя, засунула эту простерилизованную вещичку под подкладку, откуда, вероятно, она её ранее изъяла, плеснула кипятком на дно чемодана и пробормотала:
— Где-то я тут хомут видела. Ксень, отвёртку подай.
Действительно, на отопительной трубе был хомут. Она плеснула на пол под ним кипятка из чайника, проследила, куда потекла вода, и поставила туда чемодан. Потом ослабила хомут так, что из-под него начало подкапывать, и объявила, что пора спать.
Вика думала, что после таких приключений ей гарантирована бессонница с бесконечным пережёвыванием произошедшего, но вырубилась сразу. Только через час проснулась от собственного вскрика. Сердце колотилось. Прислушалась, в квартире было тихо. Слава богу, хозяев не побеспокоила. Что-то страшное ей приснилось, наверное, вчерашние гопники. Нет, вспомнила. Ей снилось, что она не спит, а кто-то укачивает её на руках. Она уткнулась в плечо, пахнущее табаком, и в этом сне она почему-то уверена, что это трубочный табак. Она даже название его знает — «кепстен». А тот, кто прижал её к плечу, хриплым баском напевает:
— Нет на свете краше
Маленькой Наташи,
С нею нам не страшен
Серый волк в степи.
Спи, сомкни ресницы,
Пусть тебе приснится
Голубая птица,
Спи, Наташа, спи.
Ей уже прежде снился этот сон. Она тогда лежала в изоляторе инфекционной больницы, маленькой Вике было девять лет, и ей было скучно и страшно здесь одной. За стеной в общей палате шумели, ссорясь и играя, девчонки, у них, у счастливиц, была скарлатина, а бедная Вика единственная во всём городе умудрилась подцепить брюшной тиф. Целыми днями сидела она на подоконнике, ожидая, когда к ней кто-нибудь придёт. Мама приходила два раза в неделю, приносила яблоки. А одноклассники прибегали после уроков ежедневно, их школа поблизости была. Вика ребятам очень радовалась, махала рукой, вставала на подоконник, открывала форточку и переговаривалась, если медработников поблизости не было. А когда друзья уходили домой, становилось ещё тоскливее, и Вика плакала. Как-то в слезах уснула сидя на подоконнике, и тогда ей этот сон привиделся: этот мужчина, этот запах, этот табак, эта песня. А ещё большие такие красивые часы с треугольниками на циферблате, направленными остриём от центра. В том сне она знала, что это не часы, а корабельный компас, и называть его надо не кОмпас, а компАс. Потом они спросила у мамы, куда девалась эта красивая вещица, и мать, вечно Викой недовольная, но обычно только ворчавшая и бросавшая гневные взгляды на девочку, на этот раз заорала, что у Вики от дурной болезни шарики за ролики зашли, никаких компасов в их доме отродясь не было.
Этот сон сыграл роль переключателя. Вика долго не могла уснуть, но думала теперь не о последних событиях, а о том, что, наверное, он навеян детскими воспоминаниями об отце.
Наутро она сама не проснулась, а Ксения Владимировна разбудила поздно. Вика охнула:
— Мне же ещё домой надо заскочить, переодеться!
Но актриса кинула ей халат и сказала, что вся её вчерашняя одежда сохнет на лоджии, е если что не досохло, то утюг ей в помощь. И что лицо Викино не сказать, что совсем поджило, но выглядит вполне пристойно. Вике было стыдно, что она спала, а пожилая женщина приводила в порядок её одежду, но та отмахнулась, мол, стирала машина, а не она.
За разговорами они даже не услышали, как вернулась Варвара со своим хахалем. Эта Барби картинно встала в кухонных дверях, но кроме Вики на неё никто не посмотрел. Девочки продолжали завтракать и рассказывать бабушке что-то о какой-то их общей знакомой, видно, о матери наконец-то что-то поняли. И своё раздражение Варвара вылила на Вику:
— Что вы, милочка, забыли в моём доме?
— Вика, ты была в Варином доме? — подняла брови Ксения Владимировна. — Если так, то зря, она негостеприимная хозяйка, да и квартира её родителей тесная. А в моём доме ты всегда желанная гостья.