Кожа между шеей и грудью немного обгорела на солнце.
Цвет был телесно-розовый, а не однородный золотисто-кремовый, который он предпочитал в красавицах. На самом склоне груди, где начиналась одна из её грудей, даже красовалась маленькая коричневая родинка, что автоматически лишало её совершенства.
При каждой её походке её бёдра и икры оказывались полными мускулов. Даже малейшее движение заставляло ту или иную мышцу напрягаться или расслабляться. Адриан не мог определить, были ли ноги стройными, потому что она ни разу не приняла артистическую позу.
Он рискнул бросить быстрый взгляд ей между ног и увидел нечто, что его потрясло. Когда она снова прошла рядом, он взглянул ещё раз.
Он не ошибся. Высоко на внутренней стороне ноги, там, где белая кожа бедра соприкасалась с клетчатой тканью купальника, один темно-каштановый волос длиной, наверное, около дюйма, лежал, завиваясь, на коже.
Он не мог понять, росли ли волосы из самого бедра или же он смотрел только на их кончик, а корни находились где-то в таинственной области под её купальниками. Но это и не имело значения.
Так или иначе, жёсткие, вьющиеся волосы свели на нет любые её претензии на красоту. Он мог представить себе целую галерею прекрасных ног. Все они были неподвижны, симметричны и гладки, как тончайший мрамор.
После чая Адриану пришлось вернуться в раздевалку, чтобы переодеться. По дороге он пытался вспомнить о поездке в Биг-Сур, которая должна была искупить его ужасный день в Мордиаллоке. Но всё то, что он смотрел на кузена, беспокоило его и напрягало. Он думал, что, вероятно, никогда не доберётся до Калифорнии.
В раздевалке он быстро сдался. Заперся в одной из туалетных кабинок и принялся за дело. Он даже не сомкнул глаз – всё это время он был в Мордиаллоке, рядом с заливом Порт-Филлип, Виктория, Австралия. Но он изо всех сил сопротивлялся образам изуродованной кожи, бугристых икроножных мышц и волосатых бёдер, которые так и манили его. Он не собирался предавать всю красоту Америки ради своего неуклюжего кузена.
Он огляделся вокруг, разглядывая стены в сумерках. Что-то белое привлекло его внимание. Из всех женщин, которых он знал в Америке и Австралии, только мисс Кэтлин Махони была с ним в конце. Он прислонился головой к успокаивающим буквам её имени.
Однажды утром в конце года брат Киприан объявил классу: «После экзаменов мы будем устраивать в школе вечер отца Дрейфуса, чтобы...
покажет фильм, выступит с речью и ответит на любые ваши вопросы по теме полового воспитания».
Брат читал по бумаге, лежавшей на столе: «Этот фильм показывали католическим мальчикам в средних классах по всей Австралии. Он предельно ясно и просто показывает все те вещи, которые мальчики часто хотят знать, но, к сожалению, иногда не желают узнавать от родителей и учителей».
«В фильме показана вся удивительная история человеческого размножения с момента оплодотворения до часа рождения, а также наглядно показано функционирование человеческого организма, как мужского, так и женского».
Брат Киприан посмотрел поверх голов мальчиков на заднюю стену и сказал:
«Всех мальчиков призывают прийти на этот фильм, но, конечно, никого не принуждают. Отец Дрейфус — человек, ради которого стоит проехать много миль, чтобы послушать его рассказ на любую тему. Он прожил необыкновенную жизнь. Во время войны он был в нацистском концентрационном лагере. Он ездит на мотоцикле. Его можно назвать настоящим мужчиной».
Эдриан Шерд считал, что это лучшая новость, которую он слышал за весь год. Он пытался привлечь внимание Корнтвейта, Сескиса или О’Муллейна, чтобы поделиться своим волнением. Но все они смотрели перед собой, словно им не нужно было ничего узнавать от странствующего священника и его знаменитого фильма.
Адриан вспомнил слова брата: «С момента оплодотворения». Он собирался посмотреть самый смелый фильм из всех когда-либо снятых. Как минимум, он ожидал увидеть статую или картину, изображающую мужчину и женщину, делающих это…
Знаменитое произведение искусства, веками скрывавшееся от посторонних глаз в какой-то галерее Европы. Однако, если бы такая статуя или картина существовала, она была бы работой язычника, а фильм должен был быть католическим.
Возможно, он увидел бы супружескую пару, свернувшуюся калачиком под одеялом. Но брат Киприан сказал: «Совершенно ясный и простой способ». Одеяла пришлось бы откинуть, чтобы показать органы.
Работа. Конечно, пара будет в капюшонах или масках, чтобы защитить себя от неловкости.