Витьку повезло дважды. Он быстро поймал извозчика и сразу же у проходной наткнулся на Матвеева.
— Пал Палыч, скорее, Надежду Антоновну надо выручать.
На том же экипаже Матвеев с Витьком вернулись на Южную. Прежним порядком — через дыру в заборе и черный ход пробрались в подъезд, оттуда на грушу. Правда, Пал Палыча, пришлось подсаживать. Витек с натуги даже газанул, но ничего обошлось, дворник ничего не заметил.
Увидев Надин в компании с худым инженером, Матвеев замер, как каменный истукан.
— Хотите неприятностей? — донесся из открытого окна голос Надин. — Извольте! ЦК заинтересован в Ольге, вернее, заинтересован в ее деньгах. Девочка наследует большое состояние. Если в результате ваших действий с головы Ольги упадет хоть один волос, вас сотрут в порошок.
Остролицый тип возразил:
— Я в курсе денежных дел Ольги Павловны. Она, безусловно, барышня состоятельная. Но таких в России пруд пруди. Павлу Матвееву едва за сорок, наследство — дело долгое и туманное. Вдруг появятся другие дети? Вы еще молоды, можете родить.
— Речь идет о другом наследстве. Ольге отписаны огромные деньги. Ради них мне приказано оставить партийную работу, вернутся домой, выйти замуж за Матвеева, подружиться с племянницей.
Худой хмыкнул многозначительно:
— Даже так?
Матвеев шепотом спросил у Ивана:
— Это Гурвинский?
— Он самый. У него в комнате два револьвера и яд, — про фотоаппарат Ваня решил пока не говорить.
Надин между тем протянула собеседнику листок бумаги:
— Это неполная копия. Ознакомьтесь.
Гурвинский пробежал текст беглым взглядом и скорчил пренебрежительную гримасу:
— Московская миллионерша назначила Олю своей наследницей? С какой стати? Почему я должен верить этой филькиной грамоте? Почему должен верить вашим словам?
— Ольга — внучка Грушининой. У сестры был роман с покойным Леонидом Грушининым. Девочка — вылитая Глафира Георгиевна в молодости.
— Ольга в курсе? Павел Павлович?
Надин ответила.
— Нет, конечно. Распоряжение носит секретный характер. Иначе Олино благоразумие и чувства ее будущего супруга не будут вполне искренни.
— Вы, однако, прекрасно осведомлены? Удивительно!
— Отнюдь. Я работаю с Грушиниными давно. С покойным Игнатием Ивановичем была в добрых отношениях. С Леонидом Игнатьевичем знакома накоротке. Теперь курирую старуху. После трагической гибели сына Глафира Георгиевна шага не ступит, не посоветовавшись со мной.
Продолжение фразы проглотил противный скребущий звук. Шквырк — шквырк… раздалось снизу. Неутомимый дворник взялся за метлу. высохшие прутья, царапая булыжник, издавали омерзительнейшие звуки, от которых по коже бегали мурашки.
Надин выглянула в окно. Казалось еще секунда, и она увидит компанию, сидящую на дереве. Но нет. Она вернулась к разговору.
— Вы, ввязались не в свою игру. Хочется вам или нет, в террор Ольга не пойдет. Советую найти приличный повод и порвать отношения. Иначе — пеняйте на себя. Вы знаете, как поступают с теми, кто мешает партии.
— Кто может подтвердить ваши полномочия?
— Фамилии я назову, только получив санкции из Женевы. Через три дня я направляю отчетный доклад, где опишу ваши подвиги. Так или иначе, от меня или из центра, вы получите указание оставить Ольгу в покое.
— Милая, Надежда Антоновна, — мужчина отошел в глубь гостиной к буфету. Налил себе рюмку коньяку. Вопросительным взглядом задел Надин. Та покачала отрицательно головой. — С недавнего времени я являюсь членом Центрального Комитета.
Надин сердито нахмурилась:
— Повторяю: вы получите инструкции из Женевы.
Шквырк — шквырк…шквырк — шквырк…шквырк — шквырк …старалась метла
— В августе я еду в Швейцарию. Буду в Женеве и непременно свяжусь с нужными людьми…
Шквырк — шквырк…шквырк — шквырк…шквырк — шквырк …
– …деньги…
— …деньги…
Надин торопливо достала из кармана жакета конверт.
— Благодарю… — Гурвинский заглянул внутрь. Чертыхнулся.
Шквырк — шквырк…шквырк — шквырк…шквырк — шквырк …
Синематографический этюд…мужчина и женщина раскрывают рты, беззвучно обмениваются репликами. Надин поднялась, завершая визит, направилась к двери.
— Под какой фамилией вас знают в Женеве? — спросила небрежно.
— Гурвинский, Глеб Гурвинский, — последовал ответ.
Иван не отрываясь, следил за движениями инженера. Несколько раз мужик опускал руку в складку кресла, ощупывал спрятанный там револьвер. По лицу было видно: он еле сдерживает желание выстрелить.