— Это что же, мне каждой горничной нужно разрешение выдать и ее функционал прописать? — я в ужасе схватилась за голову.
— Ну что вы, дора. Это было бы слишком утомительно. Необходимо определиться только с основными людьми — управляющим, экономкой, поваром и главным садовником. А уж они дальше сами разберутся.
Что ж, это звучит более оптимистично. В книгах юные девы одним пальцем управляли не то, что скромным поместьем, а целыми замками. Я несколько раз глубоко вздохнула, задрала подбородок, придала лицу холодный, несколько утомленный вид, и вышла в коридор.
Я ожидала увидеть стайку серых мышек женского и мужского пола, но мне навстречу спешил только разъяренный свекор, потрясая кулаками и гневно топорща редкие усики.
— Дорт Томас, я вижу, вы расстроены, — воскликнула, не позволив ему первому выразить всю степень своего возмущения, — пожалуйста, не обижайтесь на меня, это вынужденные неудобства, скоро все заработает.
Он не стал меня слушать. Окинул бешенным взглядом, грубо толкнул и скрылся на лестнице. ведущей к Сердцу дома.
Весь обитатели поместья собрались в главном холле и теперь встревоженно переговаривались, не зная, чего ожидать от новой хозяйки. Но стоило мне появиться из-за портьер, скрывающих вход в коридор, как все разговоры смолкли, и на меня уставилась пара десятков глаз: карих и голубых, зеленых и серых, в одних читалось любопытство, в других — волнение, опасение, неожиданная злость и даже страх. Равнодушных не было.
— Всем добрый день, — произнесла я негромко. — Как вы уже знаете, я Ангелина Бэкруд, вдова Маркуса Бэкруда…
Продолжить мне не дали.
— Черная вдова, — послышалось чье-то бормотание, — убивца нашего Маркуса.
— Убивца… убивца… — волной прокатились шепотки.
Я посмотрела в угол, где стоял, облокотившись на узловатую палку, седой старик в рабочей одежде. Судя по ручкам секатора, торчащего из необъятного кармана, он был садовником.
— Да, меня называют Черной Вдовой, — подтвердила спокойно. — Но твои обвинения напрасны, моя душа чиста, и нет на ней темных пятен ни убийств, ни другого насилия.
Окружающие меня люди замолчали и как по команде обернулись на старика. Тот изумленно поднял кустистые брови и произнес:
— Правду ведь говорит, правду, нутром чувствую.
Потом неожиданно сложился пополам и отвесил мне неуклюжий стариковский поклон:
— Добро пожаловать, хозяюшка.
— Хозяйка… хозяюшка… добро пожаловать… — новая волна разноголосья была гораздо громче и ярче предыдущей.
Я растерянно молчала, настолько меня поразили скорость перехода от убивцы до хозяйки и безоговорочный авторитет старика, как детектора лжи.
— Я рада, что мы прояснили этот момент. Сейчас я бы хотела познакомиться с основными людьми, отвечающими за организацию быта и ведение дел. Честно говоря, меня совершенно не устраивает состояние дома и сада. Зданию явно требуется косметический ремонт, а саду — полноценный уход.
— Хозяюшка вы наша, дора Ангелина, мы же только рады! — воскликнула невысокая пухленькая женщина, а старик довольно огладил бороду, весело блестя глазами. Будто я не поругала их работу, а отвесила настоящий комплимент.
— Чегой-то вы разрадовались, дурни, — сердито бросил высокий худой мужчина средних лет, — желание хозяйки — это, конечно, наипервейшее, но денег как не было, так и нет. Сам-то дом многое не сдюжит.
— А пусть и немного, тут же главное что? Начать, а мы уж подхватим! — скрестила руки на груди пухленькая женщина.
— Давайте мы со всеми проблемами будем разбираться постепенно, — я совершенно не понимала ни причину внезапной радости, ни роль дома в процессе собственного облагораживания, ни отсутствие денег при неплохом бизнесе. Со всем этим требовалось разобраться, но силы закончились, накатила противная слабость, а от голода заныла голова.
Первой мое состояние заметила Ханна. Незаметно подставила локоть и обратилась к дородному молчаливому мужчине в белом фартуке:
— Оллен, хозяйка еще не до конца восстановилась после болезни. Прежде всего, ей нужен сытный обед и отдых после перенастройки нитей управления. Его можно организовать до обновления договоров?
— Конечно. В течение пятнадцати минут все будет готово, дора Ангелина, — кивком обозначил поклон невозмутимый Оллен и покинул нашу компанию вместе со стайкой мальчишек-поварят.
Остальные тоже стали расходиться. Лишь сердитый худой мужчина, проходя мимо нас, бросил: