Предположение о том, что жизнеописание Вахтанга Горгасала представляет собой органическую часть «Жизни картлийских царей», К. С. Кекелидзе стремился подкрепить также и аргументами стилистического и лексического порядка. Оба произведения, по его славам, в равной мере насыщены «сказочными» мотивами; действующие лица и в одном и в другом случае представлены гипертрофированными персонажами; в обоих сочинениях говорится о преемственности персидских и картлийских царей с «небротидами» и т. п. Одинакова географическая номенклатура, в частности, сведения о локализации овсов и пачаников[63] в обоих произведениях приводятся идентичные описания придворного этикета, например, касающегося процедуры коронации царей и т. п. В обоих произведениях, по словам К. С. Кекелидзе, даны одинаковые по форме и терминологии описания войн, богатырских поединков т. п. В обоих произведениях одинаковым образом представлены религиозная ситуация и церковная политика царей христианской Картли; в обоих произведениях сходны фразеологические конструкции и т. д.[64]
Однако отметим, что указанные К. С. Кекелидзе совпадения различных деталей в трудах Леонтия и Джуаншера прослеживаются лишь в частностях, в то время как в основном вопросе, а именно – идеологическом, наблюдается порой даже диаметральная их противоположность и это имеет решающее значение для индивидуализации названных историков.
Фразеологические совпадения, а также близкие, порой даже идентичные метафоры и эпитеты в различных произведениях, написанных в одну и ту же эпоху и в общем одинаковых культурных и политических условиях бывали всегда и везде. Таковые наблюдаются и в грузинской литературе, но они могут свидетельствовать лишь о твердо выработанных литературных стереотипах определенной эпохи. Что же касается одинаковых сведений об овсах и пачаниках, то эта общность в обоих сочинениях могла быть обусловленной не принадлежностью их одному автору (кто бы он ни был), а теми культурными и историческими условиями, которые позволяли различным авторам пользоваться одинаковыми источниками. Кроме того, исследования последнего времени дополнительно выявили качественные отличия исторических реалий в ЖВГ и «Жизни картлийских царей». Эти отличия касаются такого существенного момента, как роль и место hЕрети (западная окраина Кавказской Албании) в системе Картлийского царства. Согласно концепции Леонтия Мровели, hЕрети – автономная область, возможно, находившаяся в вассальной зависимости от Картли, а по Джуаншеру, – это уже составная часть Картлийского царства[65].
Важным аргументом, говорящим также в пользу независимости текста ЖВГ от «Жизни картлийских царей», являются, как мы выше отметили, свидетельства идеологического порядка. В жизнеописании Вахтанга Горгасала отсутствует характерный лейтмотив труда Леонтия Мровели – его арменофильство в конструируемой им генеалогии народов Кавказа (см. ниже). По всему тексту ЖВГ видно, что Джуаншер на этот счет придерживался собственной концепции. В данном случае можно даже думать, что два этих автора принадлежали к двум разным школам (или направлениям) средневекового грузинского историознания[66].
Отношение к армянскому миру в ЖВГ выражено довольно рационально. Джуаншер считает, и это вполне естественно для всех периодов истории Армении и Грузии, что перед лицом иноземной опасности и вообще во всех внешнеполитических акциях грузино-армянский союз был главным условием политической суверенности всего Закавказского региона. При этом грузинский историк XI в. апеллировал не к идее легендарного приоритета армян, по-своему разработанной Леонтием Мровели, а к реальному соотношению исторических сил раннего средневековья[67]. Это обстоятельство отражено и в соответствующих разделах «Истории Армении» Лазара Фарпеци. Другое дело, насколько реалистично в деталях отразил Джуаншер, пользуясь теми или иными источниками, действительную обстановку армяно-грузинских отношений в V в. А. П. Абдаладзе считает, что зависимость антииранских акций армянских феодалов от планов Горгасала является историческим фактом[68]. Не отрицая данной мысли категорически (определенные указания об этом имеются и в сочинении Лазара Фарпеци), мы, однако, не можем не считаться с противоречиями (хотя и кажущимися[69]) в суждениях того же Фарпеци о Вахтанге Горгасале[70], не совпадающих с оценкой Картлийского правителя Джуаншером. Грузинский историк исходил прежде всего из политической обстановки своего времени, в условиях которого армянские феодалы действительно согласовывали свои внешнеполитические акции с планами правителей объединенного Грузинского царства. И эту действительность XI в. Джуаншер нередко проецировал в прошлое.