Чуть позже он на цыпочках пересек комнату, толкнул дверь в кухню и остановился со шляпой в руке.
Что–то черное и бесформенное, подобно силуэтам, мельком увиденным на улице, раскачивалось между столом и ржавой железной печкой. Инспектор покачал головой. Общественность утихомирится. Дело закрыто. Грязное дело. Он покрыл голову и вышел.
По бульвару Божар шел короткими шагами. Он был скорее доволен собой. Общественное мнение желало виновного. Любой ценой! Теперь виновный имеется. Расследование завершено. Но…
Инспектор вновь увидел себя в комнате. Слишком сильный, слишком самоуверенный. «Ты опять начнешь!.. Всегда кончают тем, что опять принимаются!» Он поискал в кармане сигарету, смял пустую пачку, разорвал пальцами бумагу. Он отдал бы все, что угодно, чтобы выкурить одну сигарету.
Снова прозвенел колокол, и бульвар наполнился радостными криками. Божар шагал быстрее, еще быстрее, с напряженным затылком, борясь с собой изо всех сил, чтобы не обернуться…
Уроки закончились.
…и прочие…
Умная женщина
Я не грешу пересказами своих воспоминаний на страницах газет, но один раз, как говорится, не грех. И потом история, о которой я вам расскажу, настолько любопытна! Самая доподлинная, безусловно!
Вот уже год, как я ушел в отставку и, чтобы заполнить время, занимался частными расследованиями… Да, я снял офис позади здания Оперы… Это, собственно говоря, нельзя назвать агентством… Почетный комиссар уголовного розыска не имеет возможности создать свою собственную полицию. Скорее это походило на службу взаимопомощи. Я принимал людей, попавших в беду, выслушивал их — и зачастую этого хватало для их спасения, — давал им советы, по–своему принимал участие. Я сам, в силу своих скромных возможностей, занимался «хирургией» души. Мне случалось добиваться чудесных результатов. Судите сами!
Однажды, во вторник утром, в мою дверь позвонила Элиан Оберте. У меня перед глазами была карточка:
«ОБЕРТЕ Элиан, 26 лет, авеню Клебер, 44, Париж–16. Без определенных занятий. Замужем четыре года.
ОБЕРТЕ Жан–Клод, 32 года, инженер, окончил Высшую центральную школу. Профессия: директор конторы по судовым двигателям. Адрес офиса: авеню Монтень, 14–бис, Париж–8».
Но чего не отразилось в карточке, так это обаяния Элиан Оберте. Я старикан в преклонном возрасте, да к тому же еще и холостяк. За время моей профессиональной деятельности перед моим взором проходили по большей части всякие бродяжки да девки, нежели светские женщины. Не знаю, играла ли весна в то утро какую–нибудь роль, но, признаюсь, потерял голову. Я не способен рассказать вам, как она была одета. Вспоминаю, что в чем–то голубом, подобранном к цвету ее глаз. Женщина–цветок. И улыбалась она мило, немного смущаясь. Я упрекал себя за то, что от меня пахло прокуренной трубкой, что носил я потертый костюм и принимал ее среди картотек, что не мог предложить ей даже приличной сигареты.
Я выглядел бедняком перед феей, но в данном случае фея нуждалась в бедняке, и я поклялся во что бы то ни стало исполнить ее просьбу. Она поискала в своей сумочке и вынула письма, которые протянула мне.
— Прочитайте это, — сказала она.
И я прочитал:
«С некоторых пор ваш муж много разъезжает. Уверены ли вы, что это связано с делами?
Вы ошибаетесь, полагая, что вы самая красивая. Есть мужчины, для которых красоты не достаточно.
Над вами смеются. Что я и делаю».
Все анонимные письма похожи друг на друга. До конца я не дошел. Я все это и так знал наизусть. Грязь и еще более того — глупость.
— Что вы об этом думаете? — спросила она.
Будучи осторожным, я наблюдал за ней. Она вовсе не выглядела отчаявшейся. Обычно женщины, которые получают подобного рода корреспонденцию, взволнованны, обеспокоены. Многие всхлипывают.
— Он обманывает меня, не так ли?
Она задала вопрос с некоторым игривым любопытством, подобно тому как современная мамаша спрашивает своего взрослого сына, есть ли у него любовница. Меня это несколько сбило с толку. Каждый листок отпечатан на пишущей машинке на самой обыкновенной бумаге. В этом отношении никакой зацепки.