Элиан подправляет свой макияж все менее и менее дрожащей рукой. Она решительно не замечает мужчину, который рвет и мечет перед лифтом, и твердой походкой пересекает холл. Начиная с этого момента она больше не рассуждает. Она некий автомат злопамятства, робот слепого гнева. Окружающий город она воспринимает лишь как бессвязный фильм, что не мешает ей обращать внимание на свой силуэт в витринах. Никаких безумств. Никаких опрометчивых действий. Сохранять поведение и тон, которые ни на секунду не возбудят подозрений этого полицейского. О! Жан–Клод, не стоило тебе!..
Как можно выставлять столько оружия на обозрение прохожих! Она разглядывает все эти пистолеты. Какой выбрать? Они все один ужаснее другого! Любой совершит дело, хоть будет и не слишком тяжелым. Она собирается с силами, и вот уже чудесная улыбка вновь появляется на ее губах. Молодая женщина, входящая в магазин, является всего лишь покупательницей, которая нуждается в совете.
— Вы понимаете, я боюсь, когда одна ночью… Мой муж часто в отлучке. Вилла уединенная. В округе случаются грабежи.
Она обращает к вам свое искреннее лицо, голубые глаза, в которых застыла мольба. Продавец, если б посмел, взял бы ее на руки, настолько он тронут.
— Но, мадам, оружие не покупают, как пудреницу… Нужно разрешение.
А она эдак мимоходом:
— Комиссар полиции — один из наших друзей. Он без труда обеспечит мне его. Но в ожидании не хотите же вы, чтобы со мной что–нибудь случилось?
Ее глаза моргают. Продавец страдает.
— Безусловно, мадам, но…
К счастью, звонит телефон. Он направляется быстрым шагом в глубь магазина, не преминув обернуться пару раз. Прелестное создание! Элиан прогуливается, как в гостях, перед ружьями, рассматривает многозарядный винчестер, предназначенный для сафари. Мужчина возвращается.
— Послушайте, мадам, я нарушу порядок, чтобы услужить вам. Но принесите мне обязательно это разрешение.
Элиан обещает. В том состоянии, в котором она находится, что значит какое–то разрешение! И тогда все происходит очень быстро. Она больше не слушает объяснений, которые ей дают. Если револьвер надежнее, чем пистолет, тем лучше — купим револьвер. Пули вставлены в барабан. Оружие на предохранителе. Все готово. Она быстро подписывает чек и уходит со своим свертком в руках; она держит его несколько в отдалении, словно какой–нибудь торт.
Почти полдень. Уже! Жан–Клод, верно, занимается своей корреспонденцией. Он и не подозревает, что… Она плачет, но про себя; никогда она так не страдала. И за ее муки тоже он должен быть наказан… И вот она на проспекте Монтеня. Это время, когда служащие выходят на улицу. В здании никого не останется. Она еще немного выжидает, затем входит. Направо табличка: «Фирма Оберте по производству моторов, 3–й этаж». Медленно она поднимается пешком; вытаскивает оружие из футляра, немного нервничает, потому что забыла, что же ей сказали… ну, как там… предохранитель, что ли… как с ним обходиться?.. Вот так… Это в точности, как если бы со злой собаки снимали намордник… Впрочем, он вообще напоминает какое–то животное… Мощная горловина, черный, с отблесками, как на коже… Она думает о чем угодно, лишь бы ни о чем не думать. Новая табличка: «Моторы Оберте. Входить без стука». Дверь бесшумно открывается. Служащие ушли. Но какой–то голос слышится из кабинета директора. Может быть, это она, которой достало наглости прийти к нему. Тем хуже! В револьвере шесть пуль. Она делает несколько шагов на цыпочках, прислушивается.
— Проспекты будут вам высланы отдельной почтой. Примите, уважаемый клиент, наши заверения, и так далее.
Жан–Клод сейчас диктует письма. Он со своей секретаршей. Ах! Столько бед! Элиан прислоняется к стене. У нее кружится голова. Но дверь в кабинет приоткрыта. Просто бросить взгляд, прежде чем уйти.
Жан–Клод один. Он записывает свое письмо на магнитофон. Он чуть не ввел ее в заблуждение. Она врывается в комнату. Он поворачивается, встает.
— Элиан!
— Я знаю правду. Я тебя предупреждала.