Она стреляет в упор. Раз, другой.
Он падает на колени, как будто прося прощения. Слишком поздно! Она еще стреляет. Он валится наземь. Кончено!.. Что? Что это значит — кончено? И глубоко запрятанная боль пронзает ее душу и плоть, она останется с ней до конца дней. Она бросает револьвер и падает на труп.
— Жан–Клод… Я не хотела… я так тебя любила…
…Это тоже старо как мир! У меня еще было время вмешаться, навести порядок во всем этом кавардаке.
Несчастная была настолько не в себе, что мое появление ее не удивило. Она поднялась.
— Я это сделала не нарочно, — сказала она и упала ко мне на плечо.
Я, ей–богу, подержал ее даже чуть дольше, чем следовало. Но потом я слегка оттолкнул ее.
— Мсье Оберте, будьте добры.
И Оберте ловко встал. У него было лишь мгновение, чтобы подхватить ее, иначе бы она упала.
— Элиан, дорогая… Элиан…
Мы уложили ее на диван. Она потеряла сознание.
— Это ничего, — сказал я. — Волнение. И радость тоже! Самая большая радость в ее жизни.
Оберте в растерянности держал ладони своей жены и повторял:
— Как я мог?.. Как я мог?.. Элиан, дорогая, клянусь тебе, дорогая, это лишь… Ну, я тебе все объясню.
— Только не это, — сказал я ему. — Если вы вновь начнете лгать, я больше ни за что не ручаюсь.
И при этих словах Элиан пришла в сознание. Я на несколько шагов отошел в сторону. Обо мне уже забыли. Еще чуть–чуть, и я буду лишним. И однажды, заметив меня, они, наверное, отвернутся. Первой подумала поблагодарить меня Элиан; я полагаю, скорее из любопытства, нежели из чувства признательности. Она, очевидно, так и не поняла, что произошло.
— Все очень просто, — объяснил я. — Вы помните, что мне передали письмо в тот момент, когда вы уходили?.. Так вот, это–то письмо и открыло мне глаза. Не спрашивайте меня, каким образом. Итак, я пошел за вами. Когда я увидел вас у витрины оружейного магазина, то кинулся в соседний бар и позвонил по телефону продавцу. Я всех их знаю в Париже, их не так уж много. Он сразу же согласился продать вам револьвер, заряженный холостыми патронами…
— Но… зачем?
— Потому что, уважаемая мадам, надо было все пройти до самого конца. Теперь, убив вашего мужа, вы знаете, что не можете жить без него. Ну, и в каком–то смысле наоборот.
Оберте опустил голову. Насколько я знал Элиан, ему, наверное, еще не раз освежат воспоминания!
— Затем, — продолжил я, — позвонил господину Оберте… чтобы ввести его в курс дела.
— Вы изрядно оба посмеялись надо мной! — вздохнула Элиан.
В точности та реакция, которой я опасался.
— Уважаемая мадам, — сказал я, — когда мужчина соглашается притвориться мертвым, распластаться перед своей женой, это означает, что он ставит свою любовь выше чувства собственного достоинства. Вам еще предстоит многое узнать о нас!
Элиан обняла своего мужа за шею.
— Жан–Клод, — прошептала она, — я думаю, мы оба были идиотами.
«Мы трое», — подумал я на лестнице, потому что знал, что потребуется некоторое время для того, чтобы сердце мое вновь обрело мир и покой.
В своей любезности Жанин Соваль дошла до того, что предложила мне стул.
— Вы получили наш счет… Как вы могли заметить, у нас очень низкие цены. Что вы решили?
— Проходя мимо, я решил дать вам один совет.
Я предъявил ей мой старый значок работника уголовной полиции и положил его обратно в карман деловым жестом, который всегда производит впечатление.
— Видите ли, — сказал я, — когда вы посылаете анонимные письма, то не следует пользоваться пишущей машинкой, которая служит вам для деловой переписки. Мне оставалось лишь сравнить письма, полученные госпожой Оберте, с вашим счетом. И я спросил себя: почему же любовница предупреждает законную жену? Любопытно, не правда ли?
Она слушала меня с вежливым равнодушием. Бедный Оберте! Легко же он отделался!
— Тогда я позвонил мужу. И узнал три вещи. Прежде всего, что госпожа Оберте жутко ревнива и неоднократно повторяла мужу, что убьет его, если он ее обманет. Далее, что несчастный совершил оплошность, передав вам эти слова, которыми он, впрочем, несколько кичился. Далее, что он застраховал свою жизнь на ваше имя… и на сумму более чем внушительную. Ход был прекрасный! Госпожа Оберте брала на себя преступление, которое делало вас богатой, а вы оставались с чистыми руками.
Воцарилось молчание.
— Что вы намерены предпринять, комиссар? — сказала она наконец.
Я внес поправку:
— К сожалению, бывший комиссар. Вам повезло… Но при условии, если кто–то заплатит, не правда ли? Счет я вышлю вам. Вы увидите, что мои расценки тщательно выверены.