Страшная альтернатива! Таким образом, у Тьери оставался лишь выбор между ужасным действием и отказом, который навсегда разочаровавшаяся любовница восприняла бы как тяжкое оскорбление.
На какое–то мгновение он замедлил шаг. Наконец он добрался до виллы Делоров. Он долго выжидал, положив указательный палец на кнопку звонка, прежде чем нажать. Ивонна рухнула ему на руки.
— Тьери!.. Если бы ты знал… Филипп… Филипп…
— Что — Филипп? Ты меня пугаешь.
Ивонна задыхалась от эмоций.
— Ну ответь же. Филипп не…
Нет. Филпп Делор не умер. Но скоро мог умереть. Сердечный приступ во время приема ванны…
— Я позвала Родило… Инфаркт… Он сделал ему два укола… Он еще зайдет днем… Никакой надежды… По его словам, это вопрос нескольких часов… Филипп даже не транспортабелен…
Ноги Тьери настолько дрожали, что пришлось прислониться к стене. Инфаркт… вопрос нескольких часов… Неожиданное, фантастическое разрешение! Он пытался сказать что–то, но не мог найти слов. Разве не выглядела бы любая сочувственная фраза чудовищным лицемерием? А любое выражение радости — отвратительным цинизмом? Он замкнулся в молчании, которое молодая женщина могла расценивать по своему усмотрению. Впрочем, она тут же продолжила:
— Хочешь… его увидеть?
— Конечно, — сказал он.
Комнату наполняли звуки хриплого, неровного дыхания Филиппа. Глаза умирающего оставались закрытыми, руки странным образом сложены на груди, по его бледным впавшим щекам беспрестанно пробегала дрожь. Тьери подошел ближе, опустив голову, словно виноватый, остановился у кровати и коснулся пальцами ее деревянной стойки; он чувствовал, как его веки набухают слезами. Бедный Филипп, такой доверчивый, такой незаметный, такой простодушный!.. Тьери приходилось признать очевидное: никогда бы ему не хватило смелости… И вот Филипп собирался исчезнуть в самый подходящий момент. Тьери не надо будет опасаться ни презрения Ивонны, ни душераздирающих угрызений совести по поводу своего преступления.
Нет, конечно, не угрызений совести по поводу своего преступления. Но… по поводу своего предательства.
Тьери знал Филиппа в течение тридцати лет, еще со времен школы, он был свидетелем у него на свадьбе. Любопытно! В тот день Ивонна показалась ему скорее незначительной. Красивая — да, но не более того. Если бы ему тогда предсказали, что она станет Женщиной его жизни… Тьери вспоминал обо всех хитростях, которые они выдумали, об их предосторожностях, их вранье. Об их страхах, когда в редкие моменты какой–то безобидный вопрос Филиппа заставлял их на мгновение опасаться самого худшего. Перед его взором вновь проходило жуткое утро, когда Ивонна бросилась к нему, обезумев: «Он знает… Я уверена, что он раскрыл…» Как же хохотали они потом над их сумасшедшей тревогой! Славный Филипп! Разве недостаточно, чтобы приободриться, посмотреть в его доброе, нежное лицо честного человека, поймать его ясный и как бы постоянно удивленный взгляд. «Мой большой пес», — говорила о нем Ивонна.
Тьери медленно провел рукой по лбу. «Мой бедный Филипп, я обманул тебя. Я воспользовался твоим доверием, твоим великодушием, и теперь я готовлюсь окончательно занять твое место». Он чувствовал себя во власти стыда и отвращения. Слова раскаяния подступали к его губам; слова, которые, он, возможно, и выговорил бы, если бы внезапно не вспомнил, что Ивонна тоже находилась в спальне. Он обернулся. Взгляд его встретился со взглядом молодой женщины. На ее щеках виднелись два поблескивающих следа, и он понял, что мысли Ивонны следовали точно в том же направлении, что и его собственные. У обоих промелькнула сочувственная улыбка.
Раздался звонок. Ивонна вышла из комнаты. Чуть позже Филипп открыл глаза. Долго они оставались мутными, пока взгляд не прояснился, скользнул по мебели и наконец остановился на Тьери. И тогда на этом восковом лице мелькнуло нечто, отдаленно напоминавшее радость.
— О! Тьери, ты здесь!
Тьери наклонился, положил ладонь на скрещенные по–прежнему руки умирающего. Ему больше не удавалось сдерживать слезы.
— Филипп, старина Филипп!
Филипп состроил какую–то непонятную печальную мину.
— Я думаю… дело — труба… Нет, не прерывай меня… У меня уже так мало сил… Подойди… сюда… Где Ивонна?
— Кто–то пришел. Хочешь, я…
— Нет… Наоборот… слушай меня. Понимаешь, Тьери, я не всегда был тем безупречным мужем… каким казался… Теперь эта история закончилась… глупость какая–то… у меня нет времени вдаваться в подробности… Короче, я сохранил фотографии, письма… сухие цветочки… ты знаешь, насколько я чувствителен… все это закрыто в маленькой черной шкатулке…