— Да.
— Мне бы так хотелось взглянуть на нее…
— Послушайте–ка, — сказал Дюваль, — как только дело у нас пойдет на лад, я вас непременно извещу.
— Бритая… вся в шрамах, — прошептала она мечтательно. — Простите, как вы сказали?
— Я говорю, что сообщу вам, как только она пойдет на поправку.
— Ну–ну… А если явится Фабьена, не пускайте ее сюда. Я вижу, вы умеете настоять на своем. Не стесняйтесь, будьте с Вероникой построже. Ей нужна твердая рука.
Дюваль усадил ее в машину. Она оглянулась на дом.
— Для вас двоих он слишком велик, — решила она.
— У вас с собой есть вещи?
— Только чемодан. Он в камере хранения.
Дюваль закрыл ворота на ключ.
— Боитесь, что ее украдут! — заметила она. — Знаете, а ведь я вас совсем не таким представляла. Мне известны вкусы Вероники.
— Вам кажется странным, что она за меня вышла?
На малой скорости он съехал вниз.
— Пожалуй, да, — призналась она, поразмыслив. — Вы так не похожи на… на того, другого.
— А какой он из себя, этот ваш Чарли?
— Высокий, плотный, краснолицый, смахивает на англичанина. Я его видела только один раз, и то мельком. Уж будьте уверены, меня ему не представляли.
— Насколько я знаю, он платит Веронике очень приличные алимёнты.
Едва Дюваль выговорил эти слова, как сердце у него тревожно сжалось. Об этом он тоже толком не поразмыслил. Как выплачивались эти деньги?
— Он–то? Что–то не верится. Я смотрю, она вам о себе ничего не рассказывала.
— Ничего.
— Вот чудачка! Во всяком случае, я не думаю, чтобы ей много присудили, раз у них не было детей. И знаете что? Мне даже кажется…
Она выглянула из машины, чтобы полюбоваться Луарой, и продолжала:
— Как видно, на жизнь вам с лихвой хватает. Так вот, должно быть, из–за денег она и выскочила за вас сразу после развода.
Это слово буквально взорвалось в мозгу у Дюваля. Ну конечно, деньги! Его миллионы!
— Не хотелось бы злословить, — продолжала она. — Но вы мне симпатичны, и я бы себе не простила, если бы не говорила с вами вполне откровенно. Вероника всегда тратила, не считая. И я частенько гадала, как это ей удается. Надо полагать, ей случалось брать взаймы. Никак иначе это не объяснишь. И еще я теперь понимаю, почему она мне ничего не сообщила, когда вышла за вас замуж.
— Почему же?
— Не обижайтесь, но для нее вы не были такой блестящей партией, как Чарли. Сами посудите: после помещика — простой массажист. Такое случается, но хвастать вроде нечем. Вполне в духе Вероники. Вам неприятно об этом слышать?
Дюваль промолчал. Он смутно чувствовал, что эта женщина, ядовитая, как паук, была права; она нащупала нечто гадкое и в то же время опасное. Из–за всего этого он чуть было не позабыл, что Вероники нет в живых. Он поставил машину напротив вокзала.
— Вы как будто расстроены, — заметила Тереза, доставая багажную квитанцию.
— Скорее удивлен, — поправил он. — Когда мы поженились, деньги водились у нее. У меня их не было.
Они глядели друг на друга вопросительно; чемодан стоял на земле между ними.
— Напомните–ка мне свой адрес, — произнес он наконец.
— Дакс, улица генерала де Голля, 17. Напишите мне — во–первых, о ее здоровье, во–вторых, о ваших делах. Мне многое еще хотелось бы вам рассказать. И если понадобится помощь, не стесняйтесь.
Она протянула ему руку: в самом этом движении ему почудилось что–то двуличное. Преодолевая брезгливость, Дюваль позволил ей пожать свои пальцы.
— Да, и конечно, поцелуйте за меня Веронику.
Он проводил ее взглядом, увидел, как она растворилась в толпе. Угроза миновала, но вот надолго ли? Придется ли ему покинуть Амбуаз? Укрыться в другом месте? Может быть, уехать за границу?
Не спеша Дюваль вернулся на привокзальную площадь. Он уже не знал, что и думать… Чарли, Вероника, Клер… нет, Фабьена… потому что с этой минуты она вновь стала Фабьеной… Что объединяло этих троих? Разумеется, нельзя принимать за чистую монету россказни этой бабы–яги. И все же что–то за этим кроется!.. Он повторил: «Фабьена… Фабьена», чтобы освоиться с этим именем, попробовать его на вкус, услышать его отзвуки в своем сердце… Фабьена, просившая у него прощения… Фабьена, бывшая душой этого заговора… Фабьена, ставшая мадам Дюваль… Фабьена, которую он продолжал любить.
Приближался час массажа. Дюваль опустил в почтовый ящик письмо мэтру Фарлини и сел в машину. Малолитражка, словно ученый ослик, знала дорогу домой наизусть. Дюваль и не заметил, как она довезла его до «Укромного приюта». Вероника занимала все его мысли. Она сама пожелала выйти за него замуж — и Фабьена, ее близкая подруга, наверняка знала почему. Хотя и так догадаться нетрудно: Вероника нацелилась на его миллионы, потому что знала о существовании Уильяма Хопкинса… а об этом ей мог рассказать только Чарли, который часто ездил в Америку. Надо попробовать добиться от Фабьены, что именно связывало Чарли с Хопкинсом.