Дарья теребит серьги и вспоминает, как бабуля их вручала. Она тогда ещё совсем не старая — что такое шестьдесят пять для живой и вечно смеющейся женщины — достаёт маленькую коробочку и протягивает её Дарье. Из уголков глаз разбегаются маленькие морщинки, словно лучики солнца. Даже глаза улыбаются. Дарье кажется, что бабуля даже греет её взглядом.
— Дашулька, — шепчет она на ухо, — эти серёжки, когда я ещё совсем девчонкой была, вот как ты сейчас, подарил мне один очень хороший человек. Они у меня, ох, почти сорок лет уже. Настала твоя пора носить их. Смотри, береги своё счастье, Дашулька.
Она отстраняется и трясёт указательным пальцем. От лучиков-морщинок не остаётся и следа, бабуля какая-то печальная.
— О чём ты, бабуль? Что случилось?
Она как будто не слышит Дарью, погружена в свои мысли. По её лицу гуляют то улыбка, то грусть и уголки губ опускаются вниз. Бабуля точно что-то вспоминает, только вот Дарья не может понять что. Наверное, деда. Грустит, что он никогда не увидит, какая у него внучка выросла.
— Дашулька, запомни, девочка... — Бабуля берёт её ладони в свои и сжимает. — Никогда, слышишь, никогда не связывайся с теми, в чьих руках власть. К беде это. Ох к беде. Слушай своё сердце, вот твой главный советчик. Не повторяй моих ошибок, деточка.
Она говорит исступленно, а Дарья всё не может понять, о каких ошибках всё твердит бабуля и почему всё это в её день рождения. Тогда она отмахнулась, не придала этому значения. Но спустя время вспомнила её завет. Прошло двадцать три года, а она ни разу не нарушила её наказ.
И сейчас не будет. Начальник поступил дурно, но Глебу об этом знать не стоит. Нельзя ссориться с мэром — это человек, в руках которого власть. Такой человек, которых бабуля так советовала обходить стороной. Нельзя переходить дорогу Рудольфу. Он хоть и хочет перевоспитать сына, но ещё неизвестно, как отреагирует на его увольнение или жалобу Глеба. Да и сердце шепчет, что она поступает правильно.
— Даша, ты меня слышишь? Тебе плохо? — кажется, уже не в первый раз спрашивает Глеб.
Она так глубоко ушла в воспоминания, что даже не слышала, что он ей говорил.
— Нет-нет, всё хорошо, — успокаивает его она. — Ты не ругай Игната, у меня, наверное, просто давление поднялось. День рождения, столько эмоций. Девочки и Борюсик меня так тепло поздравили. Бабушку вспомнила. Вот и накатило, наверное.
— Ох, Даша, Даша, — сетует он, — правильно я тебе говорил, что нужно было дома оставаться. И себе праздник испортила, и меня напугала. Ну вот что мне с тобой делать?
— Забрать домой? Ты же знаешь, я не люблю больницы.
— Прости, дорогая, нельзя. Врач сказал, что нужно ещё немного побыть, какое-то дообследование пройти.
Дарья расстраивается. Сегодня и так день не удался, а теперь ещё и её праздник придётся провести в самом ужасном месте на земле. Здесь болезненные воспоминания преследуют её особенно настойчиво.
— А чтобы ты не расстраивалась, я заказал твой любимый десерт прямо сюда. Курьер будет через пару минут, — продолжает Глеб.
Дарья улыбается. Какой же у неё все-таки хороший и чуткий муж. Она на мгновение даже ощущает укол совести, как будто предаёт его, обманывая в такой мелочи. Но это ложь во спасение.