Этот путь был очень долгим и отнюдь не простым. Двуногие млекопитающие были гораздо медлительнее четвероногих хищников, физически они были слабее, но вместо того, чтобы направить получаемые от планеты ресурсы на формирование костяной брони, сильной мускулатуры либо же острых когтей и зубов, приматы упрямо тратили уйму калорий на развитие мозга, ибо таковой для них была установка творца.
Несколько миллионов лет они находились в самом низу пищевой цепи и заработали репутацию падальщиков. Они не могли конкурировать с хищниками за дичь и вынуждены были удовлетворяться остатками пиршеств более сильных видов. Первые орудия труда, а именно всевозможные камни и палки, приматы использовали для дробления костей, чтобы добраться до костного мозга чужой, уже обглоданной и брошенной добычи. В таких условиях вечных унижений и борьбы за выживание закалялся дух будущего царя природы и, вероятно, многие психологические травмы и комплексы целого вида были заработаны в то неблагополучное время.
Но когда первоначальный проект был завершён, двуногая форма Вируса была с лихвой вознаграждена за свои страдания. Когда мозг стал достаточно велик, прямоходящий примат сумел осознать себя, как разумное существо. Его жизнью всё ещё управляли врождённые инстинкты, но в то же время он получил доступ к мысли. Так уж вышло, а может и было задумано, что его огромное хранилище данных оказалось пустым. Вся информация об окружающем мире, собранная миллионами лет эволюции, легко умещалась в генетической памяти и не требовала особых носителей, потому безграничные возможности мозга можно было использовать для обработки данных иного рода. Так у прямоходящих приматов появился самый мощный и самый эффективный инструмент для дальнейшего развития и эволюции – это была фантазия.
То, чего приматы не могли знать о мире в силу молодости своего вида, они с лёгкостью додумывали при помощи мысли. Вирус и сам был удивлён тем прогрессом, которого буквально за считанные сотни тысяч лет умудрились достигнуть его экспериментальные формы. Помимо большого мозга у прямоходящих млекопитающих развилась особая форма гортани, способная преобразовывать звуки в любой последовательности. Развитый мозг позволил запоминать и трансформировать эти последовательности в связную речь, а фантазия – обрабатывать информацию с разных точек зрения и преобразовывать речь в голове слушателей в визуальные, слуховые и даже тактильные образы. Благодаря этому приматы научились общаться между собой, но самое главное – они научились обрабатывать и значительно приумножать полученную информацию при помощи мысли.
Эволюция вида ускорялась по экспоненте. Вирус не ожидал такой прыти, иначе он заранее принял бы меры и в противовес приматам добавил бы ещё несколько разумных форм, но было уже поздно. Стратегия разнообразия и множественности трещала по швам, потому что на планете появилась сверхразвитая форма жизни, которая очень быстро её покоряла. Речь позволила приматам собираться в большие стаи до нескольких сот особей. Благодаря фантазии эти стаи в считанные века вырастали до миллионов и с такой силой природа бороться уже не могла.
Приматы разбрелись во все стороны, они победили всех хищников, уничтожили на своём пути сотни тысяч видов и форм и, наконец, покорили планету. Казалось бы, Вирус добивался именно этого, но что-то в этом всём было не так. Что-то точно пошло не по плану.
***
Это была революция в сфере коммуникаций. Ни один вид на планете не мог позволить себе так эффективно сообщаться даже внутри популяции, не говоря уже об общем взаимодействии. Приматы не только создали предпосылки для будущего господства Вируса на просторах Вселенной, но в то же время подкинули создателю множество проблем, с которыми прежде ему сталкиваться не приходилось… или может быть приходилось, но в рамках совершенно иных обстоятельств и на просторах другой чужеродной среды.
Раньше он мог управлять каждой своей формой, ибо все они были весьма примитивны и не имели собственной воли. Но с приматами всё было иначе. Каждый индивид этой формы имел собственный разум и оценивал мир сквозь призму собственных идеалов. Главная проблема заключалась в том, что Вирус не мог непосредственно воздействовать на каждого примата в отдельности. По меркам творца, который существовал огромное количество времени, срок существования среднестатистического примата был слишком незначительным для осуществления контроля, но в то же время каждый разумный примат мог оказать слишком большое влияние на эволюцию, чтобы пускать все сопутствующие процессы на самотёк.
Весь контроль, который мог позволить себе Вирус, распространился на группы. Будучи частичками целого, приматы получили от создателя очень развитый стадный инстинкт, но в то же время дарованный им интеллект давал слишком много автономии, благодаря чему они могли двигаться в любом выгодном лично им направлении.
Говоря простыми словами, когда примат находился в одиночестве, его природные инстинкты притуплялись, укреплялась позиция личности и в поведении доминировали разумная мысль и логические цепочки. Но стоило приматам оказаться в однородной группе хотя бы из десятка особей, и их личности тут же стирались под воздействием стада, а разум уступал место базовым инстинктам, одинаковым для всех. Именно внутри каждой такой группы и находил себе пристанище творец всего сущего на планете, именно коллектив и стал его главной опорой.
Таким образом, помимо эволюции физической, Вирусу пришлось срочно осваивать новый вид развития жизни – эволюцию социальную. Частный разум был подавлен разумом коллективным. Эволюция маленькой жизни была спасена.
***
Чем многочисленнее становилось однородное общество, тем больше Вирус мог влиять на его функционирование. На протяжении долгого времени наблюдений и экспериментов создатель тщательно отслеживал прогресс и регресс каждой группы и со временем сумел вывести универсальную формулу эволюции коллективного разума. Аксиому он сформулировал так: менталитет любого сообщества разумных приматов всегда опирается на пространство и время.