— А если я приду, что еще вы будете делать, кроме как пить пиво, смотреть спорт, пялиться на женщин и вести себя как последние идиоты?
— Мы еще закажем бургеры и куриные крылышки!
— О’кей. Буду через несколько минут.
— Серьезно? — удивленно спросил он. — Я был уверен, что ты откажешься! У нас столик на двоих…
— Отлично, — сказал я. — Значит, эти двое — мы с Джоном.
— Я найду столик побольше.
И нашел. Когда я прибыл на место, вся поверхность стола была заставлена тарелками с едой и бутылками с пивом. Началась игра «Никсов», и мы почти не разговаривали до перерыва, как того требовал принятый в спорт-барах этикет. Разговор все равно не клеился — они явно не знали, спрашивать меня о Джен или не надо.
В перерыве показали небольшой репортаж об очередном матче Суперкубка. Я полностью оторвался от реальности и даже не знал, что в тот вечер играют «Колтс» и «Пэкерс». Вилли полагал, что «Пэкерс» выиграют, и, значит, Джон был уверен, что «Колтс» порвут их в клочки.
— Если они справились с «Редскинс», почему бы им не разделать «Колтс»? «Колтс» слишком одномерные, — сказал Вилли.
— Как можно быть «слишком одномерным»? — возразил Джон. — Ты либо одномерный, либо нет.
— У этого качества есть разные степени. — Спор принял интеллектуальный оборот. — Но так или иначе, они их разделают.
— «Колтс» никто не разделает, кретин.
Я уже не слушал.
— «Пэкерс» выиграли у «Редскинс»?
Они разом посмотрели на меня.
— Ну да, — ответил Вилли. — А что?
— А «Джайантс»? Они выиграли у «Редскинс» и вышли в плей-офф. Почему тогда «Редскинс» играли с «Пэкерс»?
Они переглянулись — с сочувствием и беспокойством.
— Рич, — терпеливо начал Вилли, — «Редскинс» побили «Джайантс» и вышли в плей-офф. Самый странный конец матча за всю историю НФЛ. И ты об этом ничего не знаешь?
— Я видел этот матч, — сказал я, не упомянув, что видел его с Джен. — «Джайантс» выиграли. С небольшим преимуществом, но я не помню, чтобы в конце было что-то странное.
Они смотрели на меня с недоверием, так что я добавил:
— Я точно не ошибаюсь!
Джон начал объяснять, очень медленно и отчетливо:
— В последнем периоде «Джайантс» остановили их на четвертом дауне, и тут вашингтонский ресивер поймал мяч ногой на границе очковой зоны. Возник спорный момент, и пришлось ждать минут десять, пока не объявили, кто вышел в плей-офф.
Я помнил последний период… но не этот эпизод.
Джон продолжал:
— Вечером того же дня показали видеозапись, сделанную с трибун под другим углом. Ресивер стоял за пределами очковой зоны, но пересматривать решение было уже поздно.
— Решили в пользу вашингтонцев, так что «Редскинс» выиграли.
— Ты не помнишь этот матч? — спросил Вилли.
На самом деле матч-то я помнил, и помнил хорошо. Когда я пересказал большую его часть, Вилли и Джон сказали, что я совершенно прав. Но до настоящего момента я был уверен, что «Джайантс» выиграли. А они проиграли.
Как такое возможно?
— Я хочу воссоздать свою жизнь, по крайней мере ту ее часть, что забыл. — Мы с Элли разговаривали в «Карнеги Дели». Я выбрал это кафе, потому что не мог придумать места, более далекого по духу от «маленького городка в Висконсине». Хаотичный поток посетителей направлялся прямо к большим столам — тут все сидели бок о бок с незнакомцами. Официанты довольно-таки бесцеремонны. Они никогда не записывали заказов, обслуживая стол на двадцать человек, а когда вы озвучивали свой выбор, лишь небрежно кивали. Но если они и ошибались, то я ни разу не замечал. Это и был Нью-Йорк, чистой воды Нью-Йорк.
Элли была полностью загипнотизирована происходящим и позволила мне сделать заказ за нее. Я заказал лосось, запеченный с белой рыбой, потому что Джен его обожала. Она называла это блюдо «еврейской рыбой» и часто горевала по поводу того, что его не готовили в ее родном Ардморе.
— Воссоздать свою жизнь? — переспросила Элли.
— Ну… Я помню много такого, чего никогда не было. И забыл немало из того, что было.
— Например?
— Я сказал одному человеку, что работаю над материалом, который может принести мне Пулитцеровскую премию.
— И вы об этом ничего не помните?
— Ничего. Но я это сказал. А моя карьера — вовсе не череда Пулитцеровских премий.
— Но разве в таком случае вы бы не работали по заказу конкретного издания?
Я покачал головой:
— Нет. Расследования я всегда провожу сам. А когда статья готова, продаю ее тому, кто больше подходит.
— И о чем вы могли писать?
— Понятия не имею. Но если я начал копать, должны остаться какие-то следы. Я проводил расследование, ходил в разные места, говорил с людьми, делал заметки… Должен остаться солидный след, по которому можно идти. Надо только воссоздать мои шаги.