— Нет.
На страшной скорости мы помчались назад, в аэропорт.
Я понимал, так же как наверняка понимал это и Лютер, что если Гарбер опередил нас хотя бы на пять минут, он тотчас поднимет самолет в воздух. Из Дамарискотты можно за десять минут долететь до границы воздушного пространства США. И тогда решение может быть принято только одно — то самое, о котором мне не хотелось даже думать.
Наша машина вернулась не первая, и, когда мы подъехали, на летном поле нас уже ждали другие агенты, а с ними мужчина — дежурный по аэропорту.
— Он говорит, их было трое, — сказал один из агентов. — Двое мужчин и женщина. Они взлетели пять минут назад.
— Что за самолет? — спросил Лютер.
— «Гольфстрим-4». Полетел на восток.
Лютер вынул телефон и стал объяснять ситуацию — вероятно, начальству.
— Отсюда мы уже ничего не можем сделать, сэр, — говорил он. Потом: — Согласен, сэр. — Потом он убрал телефон и обратился ко мне: — Истребители попытаются перехватить самолет над международными водами. Его постараются повернуть обратно.
— Вы же понимаете, они не повернут обратно, — сказал я. — Это для них конец. А над международными водами они будут считать себя в безопасности. Их просто собьют.
К чести его, Лютер не стал выкручиваться.
— Я тоже так думаю, — сказал он.
— Вы же обещали, что на первом месте будет ее жизнь, — сказал я.
— Это не мое решение, — ответил он. — Но я с ним согласен. Такие материалы не должны уходить из страны. Мне очень жаль.
И тут меня осенило: она не могла просто так сесть в этот самолет. Как тогда, на шоссе, когда мы встретились лицом к лицу с неминуемой, как нам казалось, смертью. Она бы оставила след.
На противоположной стороне летного поля стоял огромный ангар, и я спросил дежурного по аэропорту:
— А что у вас в том здании?
— Ничего. Оно пустое, мы больше его не используем.
Я побежал к ангару. Я вовсе не звезда беговой дорожки, но я покрыл это расстояние со скоростью почти невозможной, на бегу вынимая из кармана пистолет. Дверь ангара была распахнута.
Надо было подождать, не врываться; позвонить Лютеру, вызвать несколько агентов на подмогу. Но я без колебаний ворвался в ангар и огляделся.
— Ричард!
Я ринулся на звук голоса Элли. Она стояла со связанными за спиной руками, рядом стоял Гарбер, одной рукой обхватив ее за шею, а другой держа пистолет у ее виска. Футах в десяти от них стояла машина.
Но все же она была жива. Это принесло мне облегчение едва ли не более сильное, чем страх, что я не смогу ее спасти.
Огромные задние ворота ангара были открыты, и я сразу все понял. Гарбер заставит агентов думать, что он в самолете, и, когда самолет собьют, все будут уверены, что он мертв. Он бы не оставил план полета, словно бы специально для фэбээровцев, если бы собирался лететь на этом самолете. Он во второй раз разыграет собственную смерть и уедет в Канаду на машине. Блистательно!
Но почему же лицо его искажено паникой? На меня он всегда производил впечатление мужчины уравновешенного.
— Килмер, бросьте оружие на пол, — сказал он.
Я не спешил это делать.
— Быстро! — крикнул он.
— Ричард, не делай этого, — сказала Элли, но я и не собирался.
— Нет, — сказал я. — На ваш выстрел через две минуты сбежится десяток агентов ФБР.
— Килмер, вы должны умереть, — сказал он и стал толкать Элли к машине.
Они прошли примерно половину расстояния до машины, когда Элли, резко откинув голову, боднула его в челюсть. Он на секунду растерялся, и она отпрянула на фут. Он поднял пистолет, но выстрелить не успел.
Потому что я прострелил ему голову. Я неудачно прицелился: хотел попасть ему в грудь. Но уж если суждено промахнуться, то лучше промахнуться так.
Гарбер упал на пол. Элли подбежала ко мне, и я бросил пистолет. Она обняла меня и заплакала. Я тоже обнял ее, но не заплакал: слишком испугался.
Только когда Лютер и его люди входили в ангар, я набрался духу посмотреть на тело Гарбера. Он выиграл, я проиграл: он таки сделал из меня убийцу.
Но вкус поражения оказался на удивление сладок.
В прессе не появилось ни слова о том, что сбит какой-то самолет. Я знал, что это так, потому что на аэродром он не вернулся, а ускользнуть со столь ценным грузом ему никак не могли позволить, так что напрашивался вывод, что эта операция получила статус сверхсекретной.
Я уверен, что федеральные власти могли бы завладеть ценным грузом, но в этом не было необходимости, поскольку доктор Гейтс и многие другие остались в живых после взрыва в пристройке. Не сомневаюсь, что большинство или даже все ключевые персоны сотрудничают с ФБР.