Секретность должна бы распространяться и на мое участие, но куски истории то и дело вылезали наружу. Мария Галассо, к примеру, стала национальной героиней и звездой многочисленных ток-шоу. Наша эпоха — эпоха видео; оказалось, какой-то ее коллега записал на свой мобильный, как она опрокидывала столы и устраивала пожар. Эта запись стала самым популярным видеосюжетом ютюба всех времен.
В каждом интервью она рассказывала о том, как познакомилась со мной и сразу поверила, когда я предупредил ее о взрыве. Таким образом я стал предметом вожделений каждого журналиста Америки. Заполучить меня на интервью считалось удачей, выше которой не бывает. Но я не соглашался на интервью и вот пишу сам.
Но, поскольку власти не информируют об этой истории ни меня, ни кого-то другого, я заполняю пробелы собственными догадками.
Должно быть, я подобрался к этой истории достаточно давно; Крейг Лангл единственный раз не солгал, сказав, что «это тянет на Пулитцеровскую премию». Поэтому Гарбер заинтересовался мной и решил, что я — идеальный подопытный кролик. Если похитить меня и превратить в пациента-испытателя, я перестану представлять для него опасность, наоборот, обеспечу шоу феерический успех. Стану живым и красноречивым доказательством мощи его изобретения.
Ирония в том, что все мои действия лили воду на мельницу Гарбера. Какой бы опасности я ни подвергался, каких бы успехов ни достигал в своем расследовании, все, буквально все позволяло ему сказать: «Видите? И при всем при этом воспоминания, которые мы ему внушили, остаются действенными».
Точно так же и Ласситер оказался не в то время не в том месте. Поскольку когда-то у нас был конфликт, его выбрали на роль моего врага. К тому же Гарбер понимал, что, когда испытания нового препарата провалятся, Ласситер будет в такой ярости, что полиция станет рассматривать его в качестве возможного виновника взрыва.
Другие журналисты тем временем раскапывали информацию о Филиппе Гарбере. Он был гений, первопроходец, в своем открытии сливший воедино биофизику, неврологию и психологию. Долгие годы его теория не получала признания, ему отказывали в грантах, не говоря уже о заслуженном, по его мнению, уважении. Какую это сыграло роль в его решении сделать то, что он сделал, я не могу сказать.
Джен и Джули действительно были одной и той же женщиной. Джули стала случайной жертвой; ее похитили на дорогах Айовы, потому что вряд ли можно было усмотреть связь между нею и событиями, происходившими в штате Нью-Йорк. Телефонный звонок ко мне был специально записан на пленку на будущее — ее убили за несколько месяцев до этого звонка.
Что же касается постороннего объекта у меня в мозгу… Операция по его извлечению сопряжена с некоторым риском, но я не тороплюсь ее делать не поэтому. Я ее не делаю, потому что в этом крошечном чипе живет Джен и это моя единственная связь с теми шестью месяцами, что мы были вместе.
Я отдаю себе отчет в том, что наших разговоров, чтения «Нью-Йорк таймс», шуток, любви — всего, что нас связывало, — в реальном мире не происходило. Но в моем-то мире все это было и есть. Воспоминания о Джен так свежи, так ярки, так пронзительны. Они меня радуют или безумно печалят, но они мои. Я хочу, чтобы Джен присутствовала в моей жизни.
К сожалению, взрыв в больничной пристройке уничтожил почти все, что называется «рабочими съемками» эксперимента. Включая видеозаписи Джен и других людей, съемки разных мест — то, из чего создавался для меня фантастический мир. Я бы хотел просмотреть все это, хотя, наверное, мне и было бы больно.
И потом, Элли. Она со мной, живет у меня. Все время говорит, что надо ехать домой, но никуда не едет. Я так рад, что она со мной, так рад, что, если она действительно решит уезжать, я просто прикую ее наручниками к холодильнику.
Уже неделю мы каждую ночь занимаемся любовью. Я люблю ее так, как никогда и никого не любил.
Забавно, что присутствие Элли заставляет меня обдумывать проблему чипа. В том смысле, как говорил Дэн Лавинджер: мол, Гарбер и его подручные дают лишь материал для создания воспоминаний, но пустоты между вешками ты заполняешь сам. Эти пустоты я заполнил, чем хотел, и создал Джен — женщину, которую любил и с которой хотел прожить всю жизнь. В чем-то Элли непохожа на Джен, но в основном так похожа, что просто не отличить. И таким образом, получается, что Элли — воплощение той самой идеальной женщины, которую я сконструировал в своем воображении.