Следует сказать, что наши певцы приложили все старание, чтобы исполнение было вполне достойно произведения. Прежде всего следовало бы назвать г. Палечека (Сусанин), если бы он во всех частях равно удовлетворял своей великой и трудной задаче; впрочем, в арии четвертого действия его исполнение было поистине художественно. Если ему удается достигнуть страсти и разнообразия выражения и в остальных моментах, то он, конечно, заслужит всесторонние похвалы. Г-жа Эренберг, в роли Антониды, играла с обыкновенным своим искусством, хотя особенности славянской музыки ей недостаточно известны. Надо заметить, что особенно первая часть ее арии в первом действии, которая должна иметь характер высшей поэтической импровизации, требовала другого способа выражения: тут уместны большие задержки (приставки) a tempo rubato, a во второй части (Cavatina As-dur) необходимо более спокойное движение. Она прекрасно пропела арию (жалоспев) в третьем акте. Г-жа Штаутингер охотно взяла себе роль Вани, и мы только поэтому удерживаемся от строгого суждения об ее игре. Вообще она прилично исполнила трудную свою роль и во многих случаях заслуживает похвалы. Г-ну Палечеку роль Сусанина несколько выше его средств, почему большая ария в четвертом действии должна была быть совершенно выброшена. Наибольшею долей успеха своего опера обязана хору (сбору), который превосходно исполнил свое дело и заслужил ту редкую почесть, что был громогласно вызван in corpore (весь) после первого и второго действия. Сценическая постановка оперы приносит распорядителям величайшую честь. Особенно были эффектны прекрасные декорации четвертого и пятого действий, нарочно изготовленные театральным живописцем г. Мацурком. При следующих представлениях мы намерены сделать еще другие замечания насчет самой оперы и ее исполнения, а здесь не можем не выразить нашего удивления, что в театре было чрезвычайно мало посетителей. Где было наше мещанство? Разве его так мало занимает процветание нашего искусства? Разве оно может относиться к этому равнодушно?“ („Narodni listy“, No№ 239 и 240).
„Опера Глинки при втором представлении, 30 августа, имела очень блестящий успех и привлекла много посетителей. К сожалению, на этот раз ее художественное исполнение было слабее первого раза. Даже хоры, служившие лучшим украшением первого представления, на этот раз много грешили в ущерб целому и не достигли желанного действия. Для такого сложного и трудного произведения необходимо более репетиций, а об этом следовало бы позаботиться капельмейстеру. Многих неприятных ошибок можно было бы избежать, если б г. капельмейстер всегда вовремя подавал свой знак. Судя по внешнему успеху, мы надеемся, что „Жизнь за царя“ долго удержится на нашей сцене, хотя собственно в драматическом отношении она не удовлетворяет новейшим требованиям. Но музыкальные красоты этой оперы и чисто славянский дух, в ней веющий, вознаграждают за все недостатки. Поэтому еще раз приветствуем произведение славного Глинки на нашей сцене, твердо уверенные, что оно будет для нас плодотворно. В заключение позволим себе повторить, что, по причине лирического многословия, не мешало бы в третьем акте немного сократить первую часть“ („Narodni listy“, № 241).
Для нас многое особенно важно в этих отзывах чешской газеты. Из них мы узнаем, во-первых, что с первого же раза чехи поняли, что произведение Глинки есть создание гениальное, чего не случалось у нас при первых представлениях „Жизни за царя“. Во-вторых, мы узнаем здесь, что, несмотря на те чувства гордости, которые были возбуждены у чехов оперою родного славянского композитора, они все-таки очень хорошо сразу поняли все сильные и слабые стороны таланта Глинки и знаменитого его произведения. Опера Глинки уже вполне получила теперь у нас право гражданства, большинство у нас ею даже гордится, но, тем не менее, навряд ли многие так ясно, так отчетливо, так верна как чехи, сознают у нас, что главный коренной недостаток этой оперы — почти полное и постоянное отсутствие драматизма и драматического действия, а главное совершенство — гениальные, удивительной красоты выражения и совершенства хоры.