— Привет, милый, извини, надеюсь, я не заставила тебя долго ждать, — сказала я после того, как добралась до мотоцикла, расслабившись в присутствии Хансена.
— А это еще что за хрен с горы? — спросил он вместо приветствия, не сводя глаз с отъезжающего со стоянки «BMW».
— Это мой друг, Боб, — осторожно сказала я, отметив гнев в его голосе.
Он снова перевел взгляд на меня.
— Ты не думала рассказать мне о своем друге… Бобе? — пробормотал он.
Я упираю руки в бедра.
— Это потому, что я тебе не сказала, или потому, что у Боба случайно есть пенис? — резко спросила я. — Мне разрешено иметь друзей-мужчин, Хансен.
Его челюсти сжались.
— Да, детка, мне не очень нравится, что ты скрыла это от меня. И я совершенно не в восторге от того, что он хочет попробовать твою киску на вкус.
Что-то в его словах, — может, их грубость, или, может, то, что я была на взводе и эмоционально вымотана, — заставило меня потерять самообладание.
— И ты считаешь, что я собираюсь отдаться ему? — прошипела я. — Думаешь, что однажды став шлюхой, я навсегда ей останусь?
Хансен вздрогнул, и его лицо стало суровым.
— Я уже говорил тебе не называть себя так, Мэйси, — прорычал он, собираясь слезть с байка.
Я поспешила обратно на тротуар.
— А почему нет? — почти закричала я. — Вот кем я была. Ей я всегда и останусь. Это никогда не изменится. Думаешь, раз я спала со всеми в клубе, то позволю любому мужику, купившему мне дорогой латте, забрать частичку меня?
Хансен шагнул вперед.
— Господи, Мэйси, успокойся. Я, бл*ть, не то имел в виду, — прогремел он с напряженным лицом.
Я развела руками, не заботясь о том, что мы ссоримся посреди улицы.
— Но именно это подумал. Я была дурой, думая, что смогу быть с тобой, стать старушкой, когда ты видел во мне лишь клубную шлюху, — выплюнула я, моя грудь тяжело вздымалась.
Я не знала, откуда взялся этот гнев. Это крохотное семечко я лелеяла с начала наших отношений, оно созревало, становясь слишком крупным, чтобы и дальше прятаться или убегать от него. Я уже убегала от событий месячной давности. Все это, наконец, настигло меня.
Лицо Хансена стало грозным, и он снова шагнул вперед, крепко сжимая мои бедра.
— Я никогда не думал так о тебе. Ни разу. Потому что ты, мать твою, никогда ей не была. Ты особенная. Не одна на миллион, а одна в целой жизни. Ты больше, чем может описать любой ярлык, особенно тот гребаный и мерзкий, который ты продолжаешь на себя навешивать, — прорычал он, хотя в его глазах была нежность. — Женщина, ты сильнее любого мужчины, которого я встречал. Твоя улыбка освещает комнату. Ты можешь рассмешить самых суровых мужиков, которых я знаю, просто болтая всякую чушь о феях и волшебниках. Просто будучи собой. Собой. Мэйси… Моей старушкой. Это единственный ярлык, который у тебя есть, единственный, который меня волнует, — твердо сказал он, удерживая мой взгляд.
По моим щекам текли слезы. Я больше не могла сдерживаться. Все, что я прятала внутри, вырвалось наружу через слезные протоки, мое тело начало сотрясаться от рыданий.
Хансен вытер мои слезы, и все следы гнева исчезли с его прекрасного лица.
— Черт, — пробормотал он, обхватив рукой мою челюсть. — Посмотри на меня, — приказал он.
Я встретилась слегка затуманенным взглядом с его пронзительными голубыми глазами.
— Ты сядешь на заднее сиденье моего байка, где тебе и место. И оно всегда будет принадлежать тебе, а потом мы отправимся домой, — твердо заявил он.
— М-мы можем посмотреть «Властелина колец»? — Я икнула, нуждаясь сейчас в своем мире фантазий больше, чем когда-либо.
Хансен покачал головой, на его лице появилась тень улыбки.
— Да, детка, — он поцеловал меня в нос. — На байк, — прошептал он.
Я мгновение смотрела на него, затем уселась на заднее сиденье его прекрасного «Харлея», где мне и место.
***
— Тебе понравился фильм, признай это, — сказала я, как только пошли титры «Братства Кольца».
Хансен передвинул меня на диване так, чтобы я полностью оказалась на нем.
— Мне понравилось, что он вызвал улыбку на прекрасном лице моей девочки. Вернул свет ее глазам. Если для этого нужно было только это, я бы смотрел его каждый день до конца своей жизни, — сказал он, пристально глядя на меня. — Хочешь поговорить об этом, детка? Что за дерьмо случилось раньше?
Я посмотрела вниз, теребя ткань его футболки. Я не знала, хочу ли говорить о том, что фактически привело меня к срыву посреди улицы, но мне это было нужно. В противном случае все это дерьмо будет гноиться, всплывать снова и отравлять меня негативом. Я держала его в себе месяц, больше месяца, с тех пор, как слова Хаммера попали в цель той ночью в клубе.