Память стремилась запечатлеть восхитительные пейзажи, изумительно синие озёра в кольце розовых, жёлтых, сиреневатых, синих, горячо-золотых склонов гор, цветущих рододендронами, вереском, родиолой, ястребинкой, девясилом, фиалками, жарками, багульником, горечавками, баданом, водосбором…, упирающихся в небо заснеженными вершинами. Необыкновенные цветы эдельвейса… Жеоды горного хрусталя и аметиста… А в быстробегущих горных ручьях цветные, сверкающие и флюоресцирующие, окатыши и кусочки золота…
Природа была настолько прекрасна, что Алиса шепнула мне: «Теперь я понимаю почему Жорж, Валентин и Джон так стремились уйти в горы. Но я не жалею, что осталась. Я понимаю его чувства, он восхищался мной, но по-настоящему не любил ни меня, ни наших крошек…»
– Три месяца красоты и трижды три суровой зимы требуют серьёзной подготовки, – поддержал я дочь.
Алиса родила двойню, мальчика и девочку. И я, поражаясь мудрости молодой женщины, даже представить себе не мог, как бы она могла справиться с ними в горах, одна, вынужденная также заботиться о выживании группы.
Находясь среди скал, мы активно тренировались безопорному подъёму. В стороне оставались Фруми, Михи и, что было странно, Эти. Девушка располнела, было видно, что ей тяжело даже просто ходить. Я хотел поговорить с дочерью, но супруга высмеяла меня: «Да ты что, отец, ослеп?! Ей же рожать скоро!».
– Как рожать?! – воскликнул я от неожиданности. – А кто отец?! Я этого подлеца…
– Тише… тише… ишь развоевался… – засмеялась Фрумиле, – вспомни, кто ходил за ней неотвязно, заглядывая в глаза, будучи совсем ребёнком…
– Ты хочешь сказать, что это…
– Конечно, – улыбнулась она, делая мне знак молчания, – только он пока не может жениться, но похоже им это не мешает.
Другие люди
После прекрасного, полного впечатлений, дня мы довольные и усталые пили вечерний чай. Петерс сел напротив меня, взял за обе руки, заглянул глубоко в глаза и неожиданно крепко прижал к себе, затем поднялся, прошёлся взад-вперёд, как бы о чём-то раздумывая. Я смотрел на него, не в силах понять, что происходит.
– Пора! – сказал пожилой монах. – Они уже взрослые! Пора!
Странно, он говорил на незнакомом языке, а я понимал каждое слово.
Петерс поднял голову:
– Значит пора! – повторил он и глубоко вздохнул. – Мне трудно выразить, как я люблю вас, и как мне жаль, что сегодняшний вечер будет чертой, гранью, отделяющий ваше уходящее детство от взросления.
Я уже как-то упоминал, что человечество загубило своё многообразие, вследствие ряда, вызванных им самим, глобальных катастроф. Со временем, вам придётся ознакомиться с особенностями истории и гибели каждой цивилизации, чтобы опираясь на их опыт попытаться удержать от рокового развития нарождающиеся. К сожалению, все рода людей вернуть уже невозможно, но мы сделали всё, что смогли, для спасения тех, что остались.
Самые древние, из известных нам родов – Люди Древа Жизни и Люди Народа. Их принципиальная отличительная черта – межличностные ментальные связи и энергетическое родство с силами природы. Люди Древа Жизни – Управители мира, поскольку сродственны энергии всех его составляющих на субмикроуровнях. Люди Народа объединяют Людей Стихий и Людей Элементарий. Люди Стихий Управители своей стихии, живущие вне её. Люди Элементарии составляют со своей стихией единое целое и вне её долго пребывать не могут, из-за этого они наиболее уязвимы при экологических сдвигах и катастрофах.
Слова Петерса буквально разрывали мне голову. Каждая фраза взрывалась десятками вопросов, которые тут же сменялись сотнями новых. Похоже, что и на других они действовали подобным же образом, потому что в воздухе явно ощущалось напряжение.
– Ну, ну… – произнёс Петерс, простирая над нами ладони и улыбаясь. – Потише! Не хотите же вы разнести вдребезги всю эту красоту. Вы уже не маленькие и, независимо от обстоятельств, должны постоянно держать свою энергию под контролем. Впрочем, я вас понимаю, мне тоже чуть не снесло крышу, когда старший брат посвятил меня в подробности жизни ушедших цивилизаций.
Петерс хотел отложить разговор до следующего дня, чтобы дать нам время освоиться с новым знанием. Но мы обрушили на него такой шквал вопросов, что стало понятно: никто не сможет уснуть, пока он не расскажет всё.