– Эта ли девчонка понравилась тебе вчера во время привала на скамье?
– Она приятная, – коротко ответил я.
– Слишком тощая! Подержаться не за что!
– Она худенькая, а не тощая!
– И манерная!
– Женственная!
– Да ты прям, влюбился! – подзуживал он надо мной.
– Я не могу объяснить, но я чувствую её, будто мы знакомы целую вечность! – искренне поделился я с другом.
– Мда, – ответил он, подхихикивая, – отсутствие женщин в казарме отрицательно сказывается на твоём психологическом состоянии!
– Да иди ты! – разозлился я на его непонимание.
Внезапно воздух разрезал свист летящего снаряда. «Гранатомёты!» – выкрикнул кто–то, и это было последнем, что я чётко расслышал до взрыва неподалёку от площади. Мне повело голову и с болью заложило уши – недавняя контузия незамедлительно дала о себе знать. Я прикоснулся к уху и на похолодевших, чуть дрожавших пальцах, почувствовал тёплую кровь. Пару секунд всё было точно в мутном, смазанном кино, а после наступило резкое прозрение. Вернулся слух и я пришёл в себя. Вокруг началась пальба и беспорядочная суета. Гостей со сцены увела охрана, а мы, солдаты, кинулись в ответный бой. Позже я догадался, что пограничных дежурных «сняли» боевики и окружили городок казармы со всех сторон. Мы оказались в самом эпицентре перестрелки. Солдаты и гражданские вокруг меня замертво падали на землю, убитые перекрёстными пулями. Брызги крови, песок и дым поднялись вверх смертельным занавесом, через который невозможно было что–то разглядеть. Присев на корточки, я прижался спиной к помосту и, держа автомат наготове, двинулся вглубь городка, к защитным гранатомётам, из которых намеревался повалить отряд боевиков. Мой путь тормозили, возникавшие из серо–красной пелены, бандиты, которых я старался «уложить» как можно тише и резче, не привлекая к себе лишнего внимания. А ещё встречались раненные сослуживцы, которых я оттаскивал к стенам одноэтажных зданий, надеясь, что им так будет безопасней.
«Сюда! Сюда!» – зазвал меня в один из бывших амбаров американский сослуживец. Я забежал внутрь, где находилось ещё двенадцать солдат. Двое стояли у узкого окна, направив дула пулемётов на минное поле, со стороны которого и прибыли боевики. Знакомый Абрамс М1 и обугленные танки, но не одной подорванной машины террористов.
– Как же они на минах не взлетели? – спросил я пулемётчиков.
– У них есть карты, на которых сами же и отмечают, где фугасы закопаны, а где чисто.
– Сколько их голов?
– Сложно сказать, но наберётся около двухсот после того, как «своих» из заключения освободят.
– Мы в меньшинстве. Многих гранатами у площади убило.
– Знаю. Нам надо выбраться отсюда и бежать на правую сторону от казармы. Там машины с грузовиками и сохранная дорога, по которой отсюда можно свалить.
– Мы убегаем с поля битвы? Как те солдаты, что оставили танк М1?
– Если желаешь, сражайся тут в одиночку! Но битва эта не будет честной. Их много, нас не очень. Надо выехать отсюда живыми, объединиться с другими отрядами и вернуться с ответным «приветом».
Так мы и сделали, ведь медлить было нельзя. Успешно покинуть городок мы могли только в то время, пока террористы освобождали пленников из здания казармы. Обратная дорога на правую сторону была ещё трагичней, чем в начале внезапной атаки. Дым так и стоял пеленой, создавая мрак и делая всё нереальным и жутким. Каждый вдох был наполнен запахом пороха, гари и металла. Бесконечно звучали треск автоматов, пулемётный рокот и отдалённые взрывы гранат. Паника с дьявольским духом проникали в приказы старшин, мольбы пострадавших и проклятья боевиков.
«Сзади!» – крикнул сослуживец, и резко развернувшись, я был готов выстрелить во врага, да только он, схватив руками дуло автомата, отвёл его в сторону от себя. Оторвавшись от курка, я вцепился в террориста, удачно развернув его к себе спиной и удушив в смертельных объятьях. Внутри меня сжигал палящий жар, точно лава зла, бушующая снаружи, протекала в щели моего тела и сознания. Ощущение температуры, бреда и безумия охватывало голову. Я понимал, что не в себе, но ничего не мог с этим поделать. Такова была цена самозащиты на кровавой жатве человеческих душ.