В конце концов, прорвавшись к дороге, у которой стояли автомобили, мы обнаружили, что несколько машин с американскими солдатами уже отбыли, и оставались только две – микроавтобус репортёров и открытый джип. Минуя маршрутку, я механически взглянул на пассажиров, тех самых чиновников с хвалёной охраной и надменных журналистов. Теперь они не выглядели властными, только напуганными. Пробежав дальше на пару шагов, я вдруг резко остановился. «Девушка! Девушки–журналистки в автобусе не было! Где она?» – внезапно осознал мой разум. Я бросился назад к маршрутке, внимательно вглядываясь в лица людей.
– Где начинающая репортёр, державшая речь на помосте во время взрыва? – прокричал я охраннику сквозь шум автоматной пальбы.
– Да откуда мне знать! Наверное, на площади осталась! Свали! Нам ехать надо! – пытался он задвинуть дверь маршрутки. Разгневавшись на пренебрежительное отношение ко мне и юной журналистке, я схватил его за бронежилет и выволок с сидения на землю:
– Твоей работой было защищать их всех! Так вот я спрашиваю, где она? – как в мутном сне я нанёс ему удар по скуле, и в этот момент меня оттащил Рыжик, спрыгнувший с кузова внедорожника.
– Чего ты пристал к охраннику? Лезь в кузов! Мы отъезжаем!
– Ты видел девушку, которая мне приглянулась? – вспотевший от переполоха и волнения, спросил я сослуживца.
– Её тут не было! Поторопись! – перекрикивая грохот пулемётов, тащил он меня к машине.
– Может, она уехала с другими?
– Нет! Я помогал рассаживать всех по машинам. Я бы увидел её. Забирайся в кузов!
Пот тёк по моему лбу, щекам, губам, а сердце дико стучало в груди. Адреналин поднялся так высоко, что всё моё нутро как будто сотрясалось. Я смотрел в сторону площади, и меня тянуло туда. За ней.
– Давай! Приди в себя! Нам надо ехать! – схватил меня за плечи Рыжик.
– Я не могу оставить её там! – выкрикнул я ему.
– С чего ты взял, что девушка жива? – ответил горькой правдой товарищ.
– Не знаю, но должен проверить!
– Не дури! Ты что, умрёшь за журналистку? Это не твоя битва! Поехали, брат! – ещё крепче вцепился он в мою военную рубашку.
– Ты ошибаешься! Это и есть моя битва! За жизнь человека, а не за горы проплаченных трупов! – я ударил локтями по его рукам, наконец отпустившим крепкую хватку, и бросился к площади.
«Спрячься в Абрамсе, если сумеешь до него добраться! Мы уезжаем! Здесь подмоги не жди!» – крикнул на прощание мой друг.
Я спешил к помосту, стараясь не попасться террористам на глаза, и плохо понимал, зачем я это делаю. Внезапно я осознал, что остался один. Живые сослуживцы уехали прочь, а мёртвые, вряд ли, помогли бы. Мне было пусто и грустно, но не было страшно. Взлетевшие гормоны стресса и агрессии затмевали трезвое чувство опасности. «Вот что тебя туда несёт? – ругал меня голос разума в «раздутой» голове. – Ты даже не знаешь, где эта девушка и жива ли до сих пор. Полное безумие!». Ему перечил голос сердца или интуиции, упорно твердящий: «Она там! Я чувствую, что она там! Ей, бедной, страшно! Я иду за ней!».
Выбежав на площадь, я был шокирован тем, что от помоста остались лишь дощатчитые осколки, а одноэтажные постройки позади него превратились в груду камней, промеж которых на меня глядели застывшие в ужасе лица погибших. Была среди них и блондинка, что полюбилась Рыжику. Напугано, я искал лицо своей журналистки, но, слава Небесам, что не нашёл. «Какой кошмар!» – защемило мне сердце. Звуки огнестрельного оружия притихли, давая понять, что битва окончена. Услышав голоса мужчин, я спрятался в развалинах, крепко прижав к себе Калашников, готовый выстрелить в любой момент. Бандиты двигались в сторону дороги, туда, откуда я вернулся в этот ад. С другой стороны от меня раздался выстрел. Я оглянулся и увидел боевиков проверяющих трупы и стреляющих в голову тем, кто ещё стонал. Теперь мне, действительно, стало страшно, а жар сменился на холод, обмораживающий сердце. Я понимал, что, как и прежде, окружён боевиками со всех сторон. На полусогнутых коленях, стараясь держать спину как можно ниже к земле, я переместился во внутренний двор, объединявших нескольких домов. «Где же она?» – вглядывались мои глаза в каждый закоулок. «Далеко от сцены было не уйти! Среди убитых девчонка не встречалась! Думай!» – приказывал я сам себе, стирая волнение, выступавшее потом, с лица.