Она кивнула в ответ, и больше не медля ни секунды, я поднял её на ноги, одновременно поясняя, что, завернув за дом, мы побежим через пустырь до танка, в котором нас спрячут другие солдаты. «Будет страшно! Будет больно! Но ты беги!» – сказал я ей. Она крепко взяла меня за руку, и мы бросились через минное поле.
Я старался держаться проторенных от шин грузовиков полос, ведь если машины сумели проехать, то и сумеем пробежать. Заметив, что уцелевший танк, похоже, отъезжает, я стал во всё горло кричать сослуживцам остановиться и махать им свободной рукой. Я даже не задумывался о том, что меня может быть не видно и не слышно. Люк танка открылся и, видимо увидевший нас изнутри американец, высунулся из него и стал торопить.
Уже на полпути следы от шин прервались, но это было не самым ужасным. С левой стороны пустыря к танку направился внедорожник с четырьмя боевиками. Американец стал паниковать, и мне пришлось бежать по полю наугад. Я надеялся, что мы не наступим на мины и добежим до цели невредимыми. Одной рукой я держал девушку за руку, другой прикрывал её голову. Это казалось излишним, ведь с воздуха не было обстрела, да и врядли моя рука защитила бы её от пули, но я поступал так неосознанно, в глубине душу ощущая, как мне безумно важно, чтобы она уцелела. Я понимал: мы либо выживем вместе, либо вместе подорвёмся на мине, и этот момент между жизнью и смертью сближал нас сильней, чем может сблизить обручальное кольцо. Тем не менее, в тот же миг я решил про себя: «выживу и женюсь на ней!». И мне вдруг сильно захотелось выжить. «Странное время выбирать себе невесту!» – подумалось мне. «Слышишь, демон, дай нам отсрочку от смерти во имя любви, а после – заберешь мою душу!» – накал эмоций, страх, адреналин свершили своё дело – я заключил сделку с дьяволом. «Почему не попросить было ангела?» – спросишь ты, мой разумный читатель. Потому что ангела там не было! Он проиграл свою партию в карты, и демон распоряжался выигрышем – нашими жизнями, поставленными на кон.
Мы добежали до танка невредимыми. Внедорожник был уже неподалёку, и боевики открыли по нам огонь. Я завёл журналистку за танк, куда не попадали вражеские пули. Американский сослуживец протянул вниз руки, чтобы помочь девушке взобраться наверх. Я схватил её за бёдра и поднял, как можно выше к сослуживцу. «Быстрей! Быстрей!» – кричал я, пригибая голову от приближавшихся выстрелов. Схватив журналистку за плечи, американец затянул её внутрь Абрамса.
«Скорей!», – попытался он схватить меня за кисть, но пуля, попавшая по броне танка в сантиметре от меня, ударила искрой мне по локтю, и я одернул руку. Внедорожник остановился, и террористы, спрыгнув с него, побежали на меня. «Закрывай люк! Я отстреляюсь!» – бросил я сослуживцу и тот, не мешкая, послушался команды. На меня шёл бородатый бандит, безостановочно тарахтя что–то на арабском. Я завёл руку за спину в попытке нащупать курок автомата и пройтись очередью по нему и его подельникам. Кровь застыла в жилах, и я поледенел, не обнаружив оружия за плечом. Я осознал, что оставил Калашников у разрушенного дома, готовя девушку к бегу. «Не оступись!», – вспомнил я слова ясновидящей, к которой меня потащила подруга перед поездкой на Ближний Восток. «Она говорила не о лестнице!», – обречённо ухмыльнулся я и закрыл глаза перед выстрелом прямо мне в грудь.
Глава 6. Друг по несчастью
Я лежу на бархате песка у родного моря. Мои глаза закрыты. Я наслаждаюсь шумом волн. Они то надвигаются грозной пеной, то вдруг разбившись маслом по песку, убегают назад, напуганные сушей. Тёплый морской бриз ласкает мне лицо и руки, его завитки играючи обматывают мои пальцы, и я медленно перебираю расслабленными фалангами. Моё дыхание ровно, лишь рьяно грудь вздымается вверх, как тянется к лучам тёплого солнца. Я вдыхаю сладкий невидимый дурман крадущегося сна. Я дышу ветром, солнцем и морем, я сливаюсь с ними, я и есть они, я...
***
Я проснулся. Унылый звук капающей воды выдернул меня из сладкого сна, из дома, с родного берега моря. Открыв глаза, я увидел тёмные стены преисподней, по которым сочилась жидкость, жёлтая, как моча. Эхом отдавались капли, падавшие на неотёсанную кривую стену откуда–то сверху, там, где был солнечный свет и тепло. Я лежал на земле в непонятной темнице, головой к поржавевшей железной решётке. Приподнявшись, я испытал жуткую головную боль, а потому снова опустился на песок. Ужасно хотелось пить. Пить и жить. Откуда не возьмись, надо мной возник молодой мужчина восточной внешности, явно измученный и изрядно побитый.