– У меня? – я самовлюблённо рассмеялся. – Да я не ревнивый! – скромно прозвучал мой ответ.
– А ты мальчика хочешь или девочку?
– Мальчика.
– Почему не девку?
– Понимаешь, девочка вырастет. Появятся кавалеры. И я буду всегда переживать за сохранность её сердца и наличие счастья. С мальчиком, наверное, проще. А вообще я троих хочу, но первым – пацана!
Мой товарищ по несчастью улыбнулся:
– А я вот дочурку хочу! И чтобы на свою маму была похожа! А ещё, если повезёт, то…
– Будут у нас и сыновья, и дочери! – обрезал я беседу и вынырнул из сладких грёз на поверхность ада, услышав приближающиеся шаги бандитов.
«Подъём!», – металлической трубой по решётке прошёлся брат главаря.
«Неужто, поздравить с победой идут?», – сыронизировал я сам про себя.
Как обычно, в окружении бравой четвёрки и под прицелами их огнестрелов, я совершил полуночный променад до пещерного кабинета главаря, где был заботливо привязан к металлическому стулу. Правда, на сей раз, руки мне оставили свободными, обвязав лишь щиколотки вокруг ножек и, закрепив ремнём мои бёдра к сидению стула.
«Дрался ты хорошо! Вовсе не как музыкант! – начал лидер с похвалы. – Даже не знаю, что выгоднее: оставить тебя в бойцах или продать папаше?».
Я снова молчал, ведь говорить мне с ним было не о чем. Мне казалось, что вопрос с отцом уже закрыли, но, видимо, бородача тянуло на более крупный куш, чем светил со ставок на мою победу.
– Мы тут узнали твоё полное имя, откуда ты и кто твой родитель. Знаем, что деньги водятся в вашей семье. Вопрос лишь в том, какая сумма лежит в банке и сколько стоит твоя жизнь.
– Откуда узнали?
– Сначала местная птичка начирикала, потом знакомые в органах подтвердили, ну а затем свой человек заграницей перепроверил. Ты же понимаешь, что мы не ограничиваемся Ираком и Афганистаном. Мы повсюду.
– Что вы хотите? Не смейте трогать мою семью! Она тут не при чём! – перепугался я за близких.
– Да зачем нам твоя семья и лишнее внимание в Европе?! У нас есть ты, золотой мальчик!
– Вы же слышали, что отец отказался выкуп платить!
– Думаю, что он не до конца понял, кто мы. По этой обидной причине, пошлём ему кассету, где ты попросишь о помощи. Наш человек очень быстро доставит её в посольство, а там уж твоему отцу покажут! Так что не волнуйся, не затеряется. Не первый раз работаем!
Лидер приказал приспешникам установить видеокамеру напротив меня. Раздвинув ножки штатива и наладив высоту, трое из них вышли из комнаты, так как в ней стало тесно для всех. Со мной остались главарь, пододвинувший стул прямо к моим коленям, и его брат, вставший возле меня.
По коже побежала дрожь от осознания того, что записанное на камеру доказательство серьёзности исламистов, вряд ли будет носить дружественный характер. Я вспоминал видеоплёнки, полученные от бандитов после событий в тюрьме Абу–Грейб, и они походили на фильмы ужасов, скорее, чем на романтические комедии.
– На, позвони домой ещё раз, и спроси, не передумал ли отец! – протянул мне дисковый телефон главарь.
– Алло! – ответила приёмная мама, жена отца, любившая меня, как собственного сына.
– Это я! Позови папу!
– Дорогой, я извелась, ты там как? Где ты?
– Всё хорошо, не переживай! Мне срочно нужен отец и времени мало!
– Его дома нет. Я говорила с ним! Он заартачился, ты же его знаешь! Идёт на принцип, мол, сам виноват, теперь повзрослеет и поймёт, что был не прав! Извинений ждёт.
Я посмотрел на главаря, постукивающего металлическим обрезом трубы себе по колену и на его брата, расслабленно щелкающего семечки справа от моего плеча.
– Боюсь, что потешить отцовское самолюбие словами раскаянья у меня просто не останется времени! Выкуп нужен срочно! Они сейчас кассету со мной записывать будут! Передай папе, что всё гораздо серьёзнее, чем проступок его блудного сына!
– Конечно, передам! Ребёнку, ведь, отец нужен!
– Какому ребёнку?
– У тебя сын родился больше месяца назад. Подруга твоя ждала, что ты, как и было обещано, через десять месяцев вернёшься и имя мальчику дашь. А ты в плен попал!
– Сын? – внезапно всё напряжение, что накопилось за время плена, и которое я удачно держал в себе, стараясь не проявлять слабости и не показывать страха, боли и отчаянья, ушло куда–то вниз, и слёзы потекли по моим щекам.