Силуэт исчез, заставив меня задуматься над сказанным, но в результате не придать особого значения.
Шли дни, за ними недели. Я не знал, сколько времени там нахожусь. Оно размылось, как краски на намокшей бумаге и превратилось в излишний неважный расчёт. От отца известий не было, и главарь решил вновь выставлять меня на бои. До моего последнего боя. Эти драки забирали все силы, наверстать которые не удавалось за отсутствием нормального пропитания. Бесконечные ушибы, синяки, ранения изматывали тело. Я сильно исхудал, оброс и теперь уж точно был похож на дворнягу, а не на «холёного сына состоятельного господина». Пальцы срослись неправильно и стали менее гибкими и подвижными, поэтому о карьере скрипача я мог забыть. Проживая с террористами столько времени, мне стал слегка понятен арабский язык. А жил я мыслями о возлюбленной и о сыне, который пока ещё рос без отца. Моим же спутником в беде и в радости был товарищ по несчастью, с которым мы делили хлеб и воду.
«Мы сломаем тебя, папенькин сынок!», – остервенело «бросил» мне как–то брат главаря, по–прежнему мечтавший стереть меня с лица земли из мести за своё глупое поражение, когда даже привязанным к стулу, я поборол его, задев за самолюбие. Он не знал, что я вырос в бедноте на Южном Кавказе и видел павших от войны ещё ребёнком; воровал на рынке, чтобы поесть; работал, учась в школе, чтобы содержать семью. Мой обеспеченный отец появился, когда мне уже исполнилось шестнадцать, и тогда забрал меня к себе в Скандинавию. Сломить мой дух было невозможно! Я итак был сломленным мальчишкой 90–х.
В свои именины брат лидера получил в подарок ударный кастет из стали, который ему не терпелось на ком–нибудь испробовать. В честь Дня рождения родственника, главарь устроил бои, где сам же родственник мог поучаствовать, дабы обновить подарок о какого–нибудь бедолагу.
– Кого выберешь для поединка? – спросил лидер у брата, когда все приглашённые собрались на боевой площадке темницы.
– Голубоглазого скрипача.
– Но есть противники поинтересней и поэнергичней! Этот совсем хилый стал!
– Мне нужен он, и бой с ним насмерть!
Меня вытолкнули на середину пещерной арены. Противник, считая себе умелым воякой, запрыгал как заяц, держа кулаки перед собой. Его перелом сросся, и он был готов отомстить, натянув на пальцы кастет, и гордо демонстрируя мне его. Подняв руки перед лицом, я закрыл голову от нападения, отскакивая назад и в стороны, своим постоянным движением, лишая его возможности нанести удар. Он махал кулаками впустую, тем самым изматывая самого себя. Я хотел, чтобы он считал мою тактику защиты единственной возможной, убеждённый в том, что я боюсь его стального оружия. Когда же я заметил потерю бдительности и спад энергии, то нанёс прямой удар ему по носу, и пока он был занят сломанной перегородкой, выкрутил назад его правую руку, снял с пальцев кастет и отбросил его в сторону. Из честности боя я отпустил противника, толкнув его на некую дистанцию для продолжения схватки. Разъярённый и потерявший от злобы контроль, он побежал на меня, желая повалить, схватив в обхват мои бёдра. Однако при его наклоне к моему тазу, я отступил правой ногой назад, крепко удерживая баланс на месте, и схватил его за шею, зажав голову между бицепсом и предплечьем. Подло ударил он мне в пах, и я выпустил его из крепкой хватки. Воспользовавшись моментом, бандит нанёс мне удар по печени, за которым последовал второй – под дых, а пока я восстанавливал дыхание, он повалил меня на землю подсечкой, которой предшествовал сильный удар ногой по колену. Усевшись на моём туловище, он начал бить кулаком по лицу, рассечив мне левую бровь. Кровь, хлынувшая из раны на глаз, затмевала видение, но я интуитивно ответил ему мощным ударом справа по самым рёбрам. Съехавши с меня и схватившись за бок, он дал мне фору лишить его дыхания ударом ладони по кадыку, после чего я со всей мощи стукнул мерзавца в челюсть. От сотрясения он повалился на землю, тяжело дыша. Склонившись над ним, я продолжил дубасить его по лицу, припоминая всю боль, что он мне причинял. Ко мне вернулось чувство гнева, то самое, чёрное, как нефть, и самым страшным было то, что оно возымело возможность вылиться огненной лавой на врага. Перед глазами мелькало всё: от вспышек лампы до напуганной возлюбленной, найденной мною у развалин бывшей казармы. «Ты сможешь! Ты выстоишь! Я жду тебя!», – звенел в голове её воображаемый голос. В какой–то момент я уже не видел перед собой бандита. Я ушёл куда–то в себя, туда, где был свет и где я шёл к своей возлюбленной.