– Всё! – голодно ответил я.
– Значит, будешь местную млухию – куриный суп с рисом и приправами, – решающе ответил он, передав заказ официанту.
Ждать было недолго, но я весь изъерзался на стуле, желая поскорей удовлетворить потребности вновь ожившего желудка. Вскоре нам подали наваристый бульон, приятно пахнувший экзотическими специями, и напичканный перетёртыми листьями растения джут, объясняющими зелёный цвет блюда. Глядя на горячий ужин, я взял ложку в руки и до боли сжал её в ладони:
– А друга там покормят?
– Несомненно! Он теперь пациент больницы и больше не пленник подземелья. К тому же мы оставили ему свежие фрукты с рынка.
– Верно! – взволнованно подтвердил я и вкусил экзотического супа. Прикрыв глаза от удовольствия, я ел его ложка за ложкой, и хотелось ещё!
Справа от моей руки стояла корзинка с национальными лепёшками, аппетитно смазанными маслом и присыпанными кунжутом. Я посматривал на них исподтишка, хотя никто не запрещал мне отведать свежевыпеченного мучного. Оглядевшись по сторонам из привычки и убедившись, что никто не смотрит на меня, я схватил одну лепёшку и оперативно запихал её в карман штанов.
«Мне к товарищу надо, в больницу. Я там заночую!», – объявил я отцу и вскочил со стула.
«Сын! Сын, услышь меня!», – кричал мне в спину отец, пытаясь образумить и вернуть за стол, но я уже был у дверей отеля, готовый отправиться к другу.
В палате, похожей на заброшенный дом со стёртыми обоями и скрипучим полом, лежало около 10 мужчин, отгороженных друг от друга тканевыми перегородками, державшимися на натянутых верёвках.
– Брат, ты спишь? – потеребил я уснувшего друга.
– Галеб, какой ты красавец! – подшутил он над моим вымытым видом.
– Смотри, я нам хлеба принёс! – вытащил я из кармана помятую лепешку и, разделив на две части, протянул другу половину. Сам же уселся на полу у его железной койки и, прислонившись спиной к её царге, стал жадно поедать добычу.
– Мм, вкуснотища! – с наслаждением промолвил бывший сокамерник.
– А то!
– Спасибо, что вытащил меня оттуда! Я у тебя в неоплатном долгу!
– Когда–нибудь вернёшь! – добро ухмыльнулся я.
– А как там жизнь снаружи?
– Снаружи? – задумавшись, перестал я жевать. – Там мир, к которому надо снова привыкать.
– Ну, у тебя есть ради чего стараться это делать: сынок и твоя любимая! Кстати, ты уже подумал, как будешь её искать? Ты, ведь, не знаешь, откуда она.
– Пока ещё не размышлял об этом, но обязательно её найду!
– С чего начнёшь? Мир–то огромный!
– Моя любовь глобальнее! – ответил я, слегка взгрустнув от того, что и, правда, не знал, с чего начать поиски. – Ты как тут, вообще? Что врачи говорят?
– Один, неплохо говорящий по–английски, сказал, что рана внешняя и внутренние органы не задеты. «Заштопали» меня, влили кровь и завтра выпишут. Здесь, как ты можешь заметить, мест и так нехватка, чтобы меня ещё на ноги ставить.
– Ничего! Мы с тобой в Турцию полетим! Отец мне там домик в санатории забронировал. Подлечимся на свежем воздухе. За недельку, как новенький будешь!
– Мне бы домой позвонить, девушке моей. Сказать, что жив, попросить помощи с билетом до Москвы и домой поскорее вернуться.
– Будет тебе телефон! Поправляйся, давай! Нам завтра предстоит полёт на самолёте.
– Может, ко мне на койку ляжешь? Чего ты там внизу уселся, как в проклятой темнице?
– Привычка. Спи!
Я устроился поудобнее на полу у койки и, уставший от всех переживаний и впечатлений за день, уснул.
На следующее утро товарища выписали, и за определенную плату обеспечили необходимыми медикаментами на ближайшую неделю.
Перед вылетом я с отцом зашёл в небольшую парикмахерскую, расположенную на территории аэропорта. Усадив меня в кресло и облачив в защитную пелерину, мастер с рвением дела взял в руки ножницы и подошёл ко мне с целью отстричь отросшие пакли. Отвыкший от человеческого обращения, я механически схватил парикмахера за руку и скрутил её так, что инструмент слетел с вывернутых пальцев.
«Тише! Тише! – усмирил меня, тяжело дышащего, папа. – У тебя, похоже, посттравматическое стрессовое расстройство. Приедешь в Скандинавию, к знакомому психиатру запишу!».