С недоверием и тревогой я позвонил себя постричь и побрить, после чего мы зашли в магазин и купили одежды для меня и товарища, заведомо приведшего себя в относительный порядок у нас в отеле. Позже мы сели втроём в кафе, ожидая посадки на рейс. «Кофе, как же давно я не пил кофе!», – подметил я про себя, отпивая напиток из чашечки.
Мой друг взял мобильный отца взаймы и позвонил домой. Радость сквозь текущие слёзы охватила его в диалоге с любимой женщиной и мамой. Родные обещали выслать деньги на билет от Турции до России, которые он должен был получить в Стамбуле международным переводом. Счастливый и позабывший о своём ранение, он улыбался и благодарил моего родителя за помощь и спасение.
Улетая из Иордании, я глядел вниз на пустынный ландшафт Ближнего Востока и думал обо всём, что здесь со мной случилось. К сожалению, дорогой читатель, я никогда уже не смог спокойно спать, играть на скрипке и сниматься на камеру, ненавидя всё, что связано с объективами и лампами яркого света. Цена моей поездки в Ирак была высока, но на тех землях я встретил дивную любовь и обрёл крепкую дружбу. За это можно умереть и ради этого уж точно стоит жить!
В Турции отец помог нам обустроиться в санатории, который был похож на рай после иракского ада: маленький домик посреди рощи, запах хвойных деревьев, тёплое море.
Я забыл, что значит лежать на кровати и, зайдя в бунгало, первым делом бросился на воздушную постель, пока мой товарищ изучал побережье, деликатно оставив меня наедине с отцом.
– Боже, какое же это счастье! – поделился я удовольствием с папой.
– Отдыхай! Вот тебе деньги на ресторан и прочие расходы! – бросил он турецкие купюры на столик у входа в номер. – Ещё тут билеты до Скандинавии и два письма, которые мне передали в Министерстве внутренних дел Ирака. Так как ты попал в плен, вручить их тебе возможности не было, а вернее сказать, этого просто никто не стал делать!
– Отец! – вскочил я с кровати и крепко обнял его.
– Всё будет хорошо! Приходи в себя: ешь, пей, лечи раны, что на теле и в голове! А я в командировку! Увидимся дома!
Он вышел за дверь, и мне стало грустно. Присутствие близкого человека облегчало мои внутренние волнения, от которых было не так–то легко избавиться. Пережитый стресс давал о себе знать, проявляясь во всём: во сне, в еде, в нахождение среди незнакомцев, в закрытых дверях, в речи, в поведение, в постоянной настороженности и в ощущение опасности, не отпускающем ни на минуту.
Я подошёл к столику и взял в руки почту. Так как вся корреспонденция проверялась перед тем, как быть переданной военнослужащим, письма были переложены в конверты с печатью МВД Ирака, и подписаны лишь именем адресата. Я вскрыл первое письмо и крепко прижал его к груди, ведь оно было от мамы, сестры и бабушки, о руках которой я так мечтал в плену. Родные, как и всегда, писали, что любят и скучают. Не уведомлённые о том, что я попал в плен, они желали мне счастливого возвращения со службы и ждали новостей по моему прибытию домой. Только вот мама указала в письме, что ночами ей снится один и тот же сон, где я подхожу к экрану и печально гляжу в него, не говоря ни слова. Я схватил телефонную трубку и набрал номер детства. Мне ответила младшая сестра. Расплакавшись, она попросила приехать в гости, а затем передала трубку матери, которая сказала, что очень волнуется и ждёт. Пообещав им погостить в родных пенатах на Южном Кавказе, я положил трубку, улыбаясь теплу родных сердец.
Второе же письмо мне показалось странным. Это была открытка с двумя лодками на тихом озере, своим пейзажем схожая со сном, что снился мне о возлюбленной. С её обратной стороны был номер телефона и стих, написанный на арабском и переведённый на русский:
«Если ты мой возлюбленный, научи, как жить вдалеке от тебя,
Если ты доктор мой, помоги от тебя излечиться,
Если ты мой учитель, научи плавать меня,
Чтобы в море тоски по тебе мне не утопиться».
Пока я рассматривал таинственную открытку, с прогулки вернулся товарищ:
– Тут такая красота! Удивительное место! Роща в виде парка и песочный пляж, к которому выходишь прямо из–за ёлок! Твой отец, конечно, молодец, такой отдых организовал!
– Он хочет, чтобы я прилично выглядел по возвращению домой, – прибывая в размышлениях об открытке, пояснил я другу.