Я ещё сидел какое–то время на скамье, обдумывая, что она имела в виду завершающей фразой: то ли дала понять, что согласна стать моей женой, то ли поставила под сомнение моё признание в любви к ней. «Не надо было её целовать! Теперь будет думать, что мои намерения носят неприличный характер», – покачал я раскаянно головой. «Нет, ну губы, и правда, красивые, я и поцеловал их! И надо же, это был её первый поцелуй!», – вдруг заулыбался я сам себе и, откинувшись на спинку скамьи, закурил самокрутку довольный вечером и гордый собой.
Глава 13. Знак отличия
«Я торжественно присягаю на верность своему Королевству и обещаю строго следовать его уставам и приказам командиров. Я клянусь достойно исполнять воинский долг и мужественно нести свою службу…»
Отрывок из военной присяги (Скандинавия, 2004)
***
Спустившись с трапа самолёта на землю Скандинавии, я полной грудью вдохнул её воздух. Воздух спокойствия, мира и порядка. Здесь не было войны и не было борьбы религиозных фанатиков за право называться единоправедными. Аромат свежезаваренного кофе, характеризующий эти края, манил из зала ожидания, пока я шёл к нему по коридору.
– Дорогой! Мой дорогой! – с объятьями встретила меня приёмная мама и, растрогавшись, заплакала.
– Всё хорошо! – прижал я её к себе и погладил по спине.
«Ну, наконец–то ты вернулся!», – подбежал ко мне брат и младшие сёстры.
Когда первые эмоции стихли, мы направились на парковочную станцию к машине.
– Отец сказал, что ты повредил пальцы и теперь не сможешь играть на скрипке, верно? – спросила приёмная мама, сидя за рулём автомобиля.
– Верно, – ответил я с пассажирского сидения возле неё.
– Ты можешь пойти учиться на врача. Будешь, как папа, да и работу он тебе всегда найдёт!
– Упаси Боже! Врачом я точно быть не желаю!
– Почему же?
– Не моё это. Я на программиста пойду, а пока телохранителем или секьюрити где–нибудь устроюсь.
– Тоже хороший план!
– Мы твоего сербского сослуживца недавно встретили. Он работает в каком–то охранном бюро. Можешь к нему обратиться! – подсказал брат с заднего сидения.
Речь шла о товарище, с которым я проходил годичную воинскую службу в Скандинавии. Мы познакомились ещё в воинской части при распределении солдат по войскам и оба, благодаря крупному телосложению и отличной физической форме, попали в военно–воздушные силы специального назначения, где нас обучали разведывательной, радиоэлектронной, и спасательной работе. Служба была насыщена всевозможными тренировками, порой весьма изнуряющими, и мы с сослуживцем плечом к плечу делили её тяжбы. Он родился в Сербии, но вырос в Скандинавии, и о своей исторической родине мало что помнил и знал. Гостивший у меня несколько раз после демобилизации, он был знаком моей семье и, повстречавшись с моими родными на улице, не упустил возможности поспрашивать о моей командировке в Ирак, да и о себе рассказать.
«Сейчас мне видеть никого не хочется, но вскоре обязательно свяжусь с ним! Спасибо!», – поблагодарил я брата.
Приехав домой, я решил принять полноценную ванну под любимый компакт–диск с игрой на скрипке. Горячая вода, в которую я опустился, расслабила каждый дюйм моего усталого тела, а аромат лаванды и эвкалипта подарил ощущение необычайного блаженства и умиротворения. Душевная регенерация от полученного удовольствия была мне не менее важна, чем физическая, а в чём–то даже и больше.
Выйдя из ванной, я вытерся и подошёл к платяному шкафу. Открыв его дверцы, я пару минут глядел на свои вещи и всё никак не мог поверить, что наконец–то дома. Облачившись в привычную одежду, теперь слегка висящую на мне, я посмотрел на себя исхудалого в зеркало: «Ничего, отъемся!».
Я взял трубку телефона и набрал номер Рароши. Гудки, гудки, гудки. Никто не ответил. «Наверное, их дома нет!», – решил я про себя и отправился к подруге, навестить маленького сына.
Чтобы тебе было понятней, мой уважаемый читатель, я разъясню, что двухэтажный дом отца находился в престижном районе на востоке столицы. Подруга же жила в доме, неподалёку от нашего. Это был дом её папы, который скончался от инфаркта за несколько дней до моего возвращения домой. С ней мы познакомились несколько лет назад в метро, и с тех пор были «не разлей вода». В те времена я собирал собственную музыкальную группу, и она была моей поддержкой и помощницей во всём. Я испытывал к подруге глубокую дружескую любовь и привязанность. Её же чувства ко мне носили романтический характер. Именно эта разность в восприятии наших отношений и привела к несогласованному появлению ребёнка на свет. Я был бесконечно рад, что у меня родился сын, но сам способ зачатия, который я счёл лукавством с её стороны, разочаровал и огорчил меня. Себя я также находил безответственным, но после Ирака я стал менее терпимым к людям и больше не мог относиться к подруге с тем же трепетом, что и до командировки, потому что утерял доверие к ней.