«Боже, это ты! Твой отец предупреждал, что скоро ты вернёшься домой со службы. Я так счастлива! Живой и невредимый! – бросилась она мне на шею и расцеловала. – Сынок, это папа приехал! – поторопилась подруга в гостиную, а я, на скорости снимая обувь в коридоре, последовал за ней.
Ко мне навстречу выбежал маленький пухлый «комочек» с волнистыми волосами и глазками–вишенками, но, не добежав, испуганно спрятался за маму.
«Это тебе! – подполз я к нему на коленях и протянул весёлого плюшевого барашка. – И это тебе! – достал я машинку из кармана брюк. – Ты же любишь машинки?», – я пустил игрушечный автомобиль по полу и Калеб с любопытством и интересом последовал за ним.
– Я смотрю, он уже ходит? – гордый за успехи сына, спросил я у подруги.
– Калеб не ходит, он бегает! Такой же непоседливый и смелый, как ты! Всё лезет изучать! И ничего не боится, а когда падает, даже не плачет! – рассмеялась она. – Так что скажешь обо всём этом?
– Скажу, что это было неожиданно и у меня есть подозрение, что спланировано.
– Да, я хотела от тебя ребёнка, поэтому в тот вечер вина лишь пригубила и не остановила тебя в ответственный момент. Пойми, мне нужен был светлый подарок на память, ведь я не знала, вернёшься ты или нет, – она опоясала меня руками и прислонилась головой к моей груди. – Вот я и призналась в содеянном, а как говорится: «Повинную голову меч не сечет!».
– Это выглядит не как памятный подарок, а как украденный сувенир. Ну, да ладно, что уж сейчас говорить об этом! Я сам должен был думать! Давай определимся сразу: – отодвинул я её от себя, – тебе и ребёнку я помогаю всем, чем могу, но ни о каком бракосочетании речь никогда не заходит!
– Почему ты разговариваешь со мной так, словно я стала тебе чужой? Ведь наша дружба была такой искренней, крепкой и нерушимой!
– Вот именно! Мы дружили, понимаешь? Тогда ты не пыталась создать семью, не спросив меня об этом.
– Твоя актриса всё равно не любит тебя, а я люблю! Я дам тебе всё, что ты пожелаешь: семейный уют, тепло домашнего очага, супружескую верность и любовь, – располагая устаревшей информацией, заявила она.
– Дело не в актрисе или ком–то другом! Я не люблю тебя, и ты об этом знаешь.
– Но мы можем попробовать хотя бы пожить вместе!
– Разговор окончен. Я сказал всё, что хотел, а теперь позволь мне провести время с Калебом.
Последующий месяц был для меня особенно сложным. Министерство вооруженных сил требовало полный отчёт по выполненной на Ближнем Востоке работе, ведь они платили мне за ряд заданий и хотели знать детали исполнения. Писать рапорт было психологически тяжело, ведь не успевший оправиться от полученного стресса, я переживал случившееся заново, только на бумаге, а ночами мучился кошмарными сновидениями и внезапными паническими атаками. Навязчивые воспоминания обо всём случившемся мучали меня круглыми сутками, порой вызывая галлюцинации о плене с идентичными ощущениями в голове и теле. Психиатр, привлечённый отцом, поставил мне диагноз: посттравматическое стрессовое расстройство, которым страдали многие, прошедшие какую–либо войну. Это серьёзное психическое состояние, полученное от травмирующего события, которое вызывает негативные эмоции, мысли, воспоминания, ощущения. К сожалению, ПТСР не поддаётся полному излечиванию и остаётся со своей жертвой на всю оставшуюся жизнь. Однако его воздействие на будни человека можно ослабить путём психотерапии и медикаментов. От последних я отказался, побоявшись привыкания и воздействия лекарств на мой рассудок. Я был не настолько слаб и беспомощен, чтобы не справиться со своими бедами самостоятельно, без медикаментозного вмешательства. Я стал особо придерживаться армейской дисциплины, ведь опрятность во внешнем виде и порядок в действиях, помогали мне не думать о грязи, боли и путанице в распорядке дня, что я пережил в плену. А вот психотерапевта я посещал весь первый месяц в надежде, что он поможет мне скорее вернуться к нормальной жизни в гражданском обществе. Моё состояние усугублялось тем, что возлюбленная перестала отвечать на звонки. Я набирал её номер каждый день, но в ответ слышал лишь длинные безнадежные гудки. Я тосковал по ней, и эта тоска в сопровождении непонимания и неопределенности ситуации рождали в душе меланхолию, пустоту и печаль. Я бесконечно думал о том, что же могло пойти не так. Я пробовал звонить с разных номеров. Я даже подал документы на визу в Российское посольство, но в ней мне было отказано за неимением постоянного источника доходов.