– Поехали! Друг есть у меня! Работает в музыкальном магазине. Возьмёшь на время скрипку для любимой!
– Я ж говорю, что больше не играю!
– Э, нет, брат! Ты говоришь, что инструмент не держал в руках с тех пор, как пальцы сломал. А ты попробуй, подержи, да! Что, тебе от этого плохо, что ли, будет?
Настоявший на своём, шофёр отвёз меня к товарищу, которой одолжил мне старую скрипку. Взяв инструмент в свои руки, я почувствовал и счастье, и печаль, и боль, и испуг, и нежность и жуткое волнение. Размяв пальцы левой руки, я, с трудом сгибая фаланги, зажимал струны на грифе, не спеша, водя смычком по их глади. Конечно, пластика и техника игры были грубее и совсем не те, что раньше, однако, закрыв глаза, я наслаждался чуткой музыкой любимого инструмента.
«Вот, будешь во дворах играть, а я с биноклем следить по окнам! – выложил план таксист. – Как только увижу девушку с фото, сразу тебе сообщу, и пойдём её сватать с благословением Аллаха!».
Отчаянный и желавший отыскать любимую больше всего на свете, я играл в каждом дворе, несмотря на то, что «кривое» исполнение классики серьёзно огорчало меня, а непослушные пальцы – просто бесили. Молодые девушки и дети с большим любопытством и радостью смотрели и слушали игру, хотя она была далеко не идеальной: сбивчивой, неправильной, неуклюжей, но молодёжи нравился сам факт её звучания. Порой, идущие мимо мужчины бросали смешливые комментарии, а кто–то обзывал «придурком». Были и женщины, что прогоняли со двора, выкрикивая мат и неуместные угрозы из растворённых окон. В каких–то переулках я был и вовсе не замечен занятыми жильцами, а вот одна бабуля вручила мне пакет с грузинскими хачапури, решив, что я уличный музыкант, нуждавшийся в деньгах на оплату продуктов.
– Ну, что? – уставший от длительной игры, я сел в машину, растирая разболевшиеся пальцы.
– Нигде я её не увидел в окне! – раздражённо хлопнул таксист по оплётке руля.
– У меня осталось совсем мало времени, – подытожил я, пока мы парковался у торгового центра.
– Посидим тут немного! Может в магазин она пойдёт! Ты шашки любишь играть? – потянулся он к бардачку и вытащил оттуда коробку с карманной игрой.
– С хорошим человеком, отчего и не сыграть! – ответил я и увлечённо подтянулся в кресле.
Двое последующих суток мы то и делали, что искали Рарошу по району, пытались выманить её из дома разными уловками, играли в шашки и пили горячий, ароматный чай из огромного красного термоса.
– Ты не устал от наших скитаний? – спросил я водителя на третьи сутки совместного дежурства, когда он подвёз меня к ГУМу, где я намеревался прикупить подарков для родных в Скандинавии. Надежда на то, что найду любимую, уже почти угасла и, чтобы не угаснуть вместе с ней, я решил слегка развеется тем утром.
– Что ты, дорогой?! Я свою молодость с тобой вспомнил! Такой же, как ты, Меджнун был! За своей невестой и так ухаживал, и сяк! Всё ей не нравилось. Капризная была! – тут он заулыбался и, достав из кармана джинсов портмоне, вытащил из него старое фото молодой девицы:
– На, смотри, какая красотка моя жена была! Весь район за ней ухаживал, а я – женился!
– Красивая! – искренне подтвердил я его восхищения и слегка позавидовал их удаче.
В ГУМе я накупил сувениров для дома: галстук отцу, красивую посуду приёмной маме, аксессуары и всякие безделушки сёстрам и брату. Выйдя из универмага на открытую парковку, я вдруг заметил женщину, очень напоминавшую маму Рароши. Испытав дикое сердцебиение, я прибавил шагу, пытаясь догнать её, но севшая к кому–то в автомобиль, она покинула стоянку раньше, чем я успел приблизиться. Я бросился к таксисту. Спокойно напевая непонятную песню, он курил у своей машины.
– Поехали! Поехали! – постучал я по капоту и поспешно уселся в авто.
– Вай, вай, вай! К чему такая спешка? – завёл он мотор.
– В той красной Тойоте мать моей возлюбленной! Поезжай за ней! Она выведет меня к любимой! – решительно хлопнул я ладонью по колену и довольно улыбнулся.
Следуя за указанной машиной, таксист привёз меня совсем в иной район, правда, соседний с Замоскворечьем. Мы остановились у пятиэтажного дома, состоявшего из трёх подъездов.