– Мужчина рождается, чтобы быть убитым…, – ухмыльнулся я. – А Вы правы! В Скандинавии у меня был друг полу–араб полу–курд. Он сбежал туда из Багдада во время атаки США, но впоследствии вернулся в Ирак, чтобы изгнать коалицию со своих земель, хотя военному дело был не обучен и знал, что едет на смерть. Такой вот порыв души – умереть за родные края!
– Скорее всего, ты найдешь его среди повстанцев, живым или мертвым. А ещё лучше тебе его вообще не искать, чтобы отравленный пропагандой, он и тебя не бросил в темницу. Здесь воют все со всеми и уже неясно, кто твой друг, а кто тебе враг. Фаллуджа, Багдад, Басра, Мосул – вся страна в хаосе и огне войны.
Жена хозяина принесла тёплый хлеб и пиалы с вареньем, услужливо поставив поднос на столик у самовара.
– У нас даже женщины воюют! – опасливо глянул он на супругу, чем вызвал у меня непроизвольную улыбку. – Попробуй, забери у неё свободу! Есть целые женские ополчения, гордые тем, что держат автоматы в руках, дула которых направлены на врагов!
– А почему арабские парнишка и командир, что со мной, помогают вам, курдам?
– Потому что они приверженцы партии, поддерживающей нас. Цель моего народа – отстоять собственные земли и защитить их от неприятеля. Цель их партии – навести в стране порядок. Южный Курдистан – автономная часть того же Ирака, поэтому в их интересах сотрудничать с нами. Да и в целом нет у нас конфликта с арабами, если только они не идут против курдов.
«На рассвете едем в Багдад!», – приказал мой иракский старшина, вернувшийся во двор неизвестно откуда и выглядящий взволнованным и злым.
– Что случилось? – спросил я Рыжика, пришедшего вместе с ним и, конечно, переводящего для меня все разговоры с арабского.
– Его командование передало сообщение о том, что несколько дней назад в городе Самарра взорвали мечеть Аль–Аскари – гордость шиитских мусульман. Ущерба, кроме золотого купола, слетевшего со святыни, не много, но оскорблённые шииты винят во всём суннитский ислам. По данным разведки полиция и Министерство Внутренних дел Ирака кишат шиитскими боевиками, убивающими суннитов сотнями. А те, в свою очередь, призвали на помощь Аль–Каиду. На улицах Багдада обезглавливают и расстреливают мужчин, таскают за волосы женщин, занимаются самосудом, уносящим по тысячи жертв в сутки! Мы ошибались, полагая, что в Ираке гражданская война, ведь то были просто разногласия. Настоящая война началась с подрыва этой мечети.
Я тяжело вздохнул, осознавая, насколько религиозная группа людей может быть вспыльчивой, когда касается осквернения её веры. Рыжик был прав: гражданская война только началась, и мы отправлялись в самое пекло, к прогнившим органам правоохраны с одной стороны и террористам с другой стороны проснувшегося вулкана.
На заре мы были готовы двигаться к Багдаду на всё том же потёртом и слегка подбитом Хаммере. Уплетая напоследок завтрак: лепёшки с овечьим сыром и мёдом, запитые подслащённым чаем, мы вчетвером молчали, понимая, что дорога к столице небезопасна, а уж самое нахождение там для кого–то может стать и роковым.
«Подойди, когда закончишь!», – пригласил меня хозяин дома к себе в пристройку. Ранее не ступавший в его обитель, я был весьма удивлён сделанному приглашению. Оно вызвало во мне любопытство и волнение, а потому я не заставил себя долго ждать.
– Пока вы гостили у нас, я сдружился с тобой, попивая чай из самовара холодными вечерами, – начал он свою речь. – Ты хороший парень, понимающий восточную культуру и уважающий наш быт. Отца твоего здесь нет, чтобы благословить в нелёгкий путь. Я сделаю это за него!
– Вы с супругой были к нам добры! Я не забуду тепла этих стен и вкуса заботы, предоставленных вами!
Владелец понимающе кивнул и протянул мне изношенный военный рюкзак:
– Не смотри, что вещь старая! Он очень прочный и вместительный! К нему идут карабины и широкие ремни. С их помощью можно связать неприятеля, оттащить раненного товарища или раны перетянуть. Внутри немного стряпни, что жена приготовила вам в дорогу, табак и термос с горячим чаем.