– А как же я домой–то доберусь!
– Мой таксист приедет за Вами, обещаю!
Пожилая женщина так и поступила, показав своё пригласительное охраннику.
«Можете проходить!», – сказал он, почтительно открыв нам дверь.
Я довёл бабулю до её стола и попросил сказать невесте, что буду ждать у входа на кухню.
Свадебный зал впечатлял своей роскошью и помпезностью. Высокие потолки были украшены изысканными люстрами, а окна завешаны багряными портьерами с вышитыми на них позолотой узорами. В конце помещения располагалась площадка для молодожёнов с длинным столом, украшенным невысокой скульптурой жениха и невесты. Позади на стене висела декорация в виде двух огромных золотых колец. Крышу просторного зала удерживали столбы, за одним из которых находилась кухня и подсобка, и именно за ним я и присел на стул, наблюдая за всем происходящим.
Мои чувства были тяжелы, как цепи, давящие на плечи, а взгляд был неотрывно прикован к двери, в которую вошла моя любимая под руку с полу–трезвым женихом. Она была прекрасна, одетая в приталенное платье из белоснежной ткани, расшитое жемчугом и декорированное кружевами. На её губах я не заметил улыбки, а глаза не сияли девичьим счастьем. Рароша делала то, к чему её принудили: вступала в семейную жизнь с избранником отца. Она старалась не заплакать, играя роль счастливой невесты, но в её движениях и взгляде читались мучения.
От появления молодожёнов с родителями за спиной, весь зал наполнился весельем и какофонией свиста с хлопками в ладоши, и только я вскочил со стула, испытывая вселенскую горечь и боль. Прислонившись к столбу, разболевшимся от мигрени, лбом, я зажмурил глаза до рези в глазницах. «Чёрт, как же жжёт в груди!», – подумал я, стиснув зубы от ревности, огорчения и гнева.
Поуспокоившись, я сел на место и терпеливо подождал, пока соседская старушка не нашептала возлюбленной о том, что я томился у входа на кухню. Тихонько подошедшую ко мне, я завёл её поглубже в темноту коридора, ведущего к кухонной подсобке.
– Прости меня, я ничего не смогла сделать! – уткнулась Рароша мне в грудь.
– И ты меня прости! Я сделал недостаточно! – прижал я её к себе, красивую, нарядную, такую, как хотел бы видеть в качестве своей невесты.
– Мы разведёмся…, – прослезилась она, недосказав желаемого и наспех стирая слёзы изящными длинными пальцами.
– Я всё равно на тебе женюсь, Рароша! Ты станешь моей женой! – я открыл коробочку с крестом на цепочке. – Это жетон, переплавленный в нагрудный крестик. Он будет оберегать тебя во всём и везде!
– Господи, – провела она рукой по подарку. – Освящу его в Церкви и буду носить с собой всегда!
– Позволь повесить его на тебя!
Рароша повернулась ко мне спиной и, расстегнув застёжку цепочки, я надел подарок на её изящную шею.
– А ты не можешь остаться и жить в Москве? От одного присутствия тебя в этой стране мне будет легче! – спросила любимая, прижимая крестик к груди.
– Мне с сыном надо вопрос решить. Его мать навсегда в Америку забрать хочет! – поделился я с ней своими проблемами, забыв о том, что никогда не говорил, что у меня есть отпрыск.
– С сыном? – посмотрела она на меня в полном шоке.
– Да, но я никогда не был в отношениях с его матерью…
– Ты такой же, как все! Обманул меня! Использовал мою наивность! – зарыдала она, закрыв руками лицо.
– Да нет же! Это было до нашей встречи! Я тебя одну люблю! – перепугался я.
– Как ты мог так поступить? Я же тебе первый поцелуй и первую ночь подарила! А ты мне лгал, что у тебя уже есть женщина! Ты мою честь запятнал!
– Да послушай ты меня…, – схватил я Рарошу за плечи, раздражённый тем, что она не даёт мне возможности всё объяснить.
–Хорошо, что я замуж пошла, а то осталась бы порочной старой девой до конца лет своих! – в истерике кричала мне она.
– Я всегда буду рядом, услышь меня!
– Ты врёшь, и жениться не собирался! Поразвлечься приехал! Отпусти! – вырывалась любимая из моей хватки, привлекая внимание персонала.
Я разжал руки, и она убежала, оставив меня с разломленным сердцем и ощущением, что я сам запятнал свою совесть и честь.
Полностью разбитый и сокрушённый всем произошедшим, я вернулся на стул за скрывающий моё присутствие столб. Я смотрел на Рарошу, мечтая о том, что она опомниться и вернётся на разъяснительную беседу. Я посылал ей смс, одно за другим, но она даже не глядела в телефон. Я чувствовал себя нелепо, виновато, гнило, хотя и понимал, что всё совсем не так, как восприняло её чувствительное сердце.