"В какой-то вечер, это уже было накануне нашего отъезда из Ярославля, он меня решительно схватил за руку, вытянул из этой компании, посадил на скамейку и сказал то, к чему, видимо, долго готовился: "Карты на стол. Я хочу женаться с тобой". Тут я настолько опешила, что мне было даже не смешно. Потом я стала что-то лепетать, как маленькая. Все это казалось нелепо, страшно и дико. Ведь это была всего лишь наша третья встреча! Он был очень решителен. Когда я сказала в ответ, что он меня совсем не знает, он прервал: "Я знаю, я все вижу". Он очень серьезно говорил… Тогда я взяла такую линию: стала его запугивать. Что я бесхозяйственная, ленивая, нездоровая, что могу целый день лежать и совершенно не гожусь для этой роли. Он сказал, что все это его не пугает, он будет все сам делать, и вообще, он не мальчик, он может подождать, он меня не торопит.
Потом мы пошли к гостинице. Он оставил меня, чтобы я подумала. Но, открывая дверь, он меня все-таки задержал и спросил: "Могу я надеяться?" И на этом разошлись спать. Ну конечно, долго я не могла уснуть. Все это меня очень взбудоражило… Чувства, конечно, у меня никакого не было, здесь уже были мои раздумья: я стала сама себя уговаривать, захотелось уговорить. Я раздумывала целую ночь, прикинула свою серую жизнь. Может быть, броситься в такое приключение? Мне стало страшно. Я знала, что, конечно же, откажусь. У меня как бы был диалог с посторонним человеком, как будто я себя уговаривала: ну что я теряю? Почему бы мне не попробовать? Утром до завтрака он успел сбегать на базар и купил по огромному букету белых хризантем каждой даме. По дороге в машине мы сидели рядом, я чувствовала напряжение и делала вид, что дремлю. Он сидел не шелохнувшись, боялся разбудить. Там где-то мы останавливались по дороге, гуляли. Я видела, что он шепчется с Джорджем, ведет себя как мальчик.
По дороге он меня пригласил на следующий день в "Метрополь". Я опоздала на 45 минут (встреча была назначена на 12 дня. — Ф. Р.) и была уверена, что его уже нет, но у меня был его телефон, я себя утешала, что хотя бы ему позвоню. Подходя к "Метрополю", я увидела скорбную фигуру под ярким солнцем, прислонившуюся к стене. Вдруг он увидел меня, у него появилась блаженная улыбка на лице, и вот здесь мое сердце впервые начало таять. Я увидела человека с такой очаровательной улыбкой после такого долгого ожидания, не гнев на лице, а такое счастье… Я что-то почувствовала…
Обед прошел хорошо, все было очень красиво и очень приятно. Он по-деловому стал расспрашивать, могу ли я ему давать уроки русского языка. Я согласилась. Он стал рисовать график, выбирать дни, часы для занятий. Потом он предложил пойти на Трехпрудный к нему и выпить чаю. Сидели на кухне, я чувствовала себя очень легко с ним, по-домашнему. И потом я всегда испытывала такое чувство. Я знала масштаб его личности, заслуги как разведчика, но дома он был очень простой человек. Короче, после этого нашего обеда в ресторане я сказала "да". Все-таки я себя уговорила…"
Несмотря на свое согласие, Руфина в течение некоторого времени продолжала жить на два дома. И только после того, как Филби настоял на переезде, она перебралась к нему на Трехпрудный. А расписались они в декабре, о чем я еще непременно упомяну.
Тем временем по Москве все настойчивее распространяются слухи о том, что Олег Ефремов покидает "Современник" и переходит во МХАТ. Часть труппы прославленного театра была категорически против такого поворота, однако с их мнением уже никто не считался — все было решено наверху, в ЦК, куда группа "заговорщиков" во главе с Яншиным и Прудкиным успела сходить несколько недель назад.
Рассказывает В. Шиловский: "МХАТ поехал на гастроли в Киев. Борис Ливанов сначала был с труппой, но через пару дней уехал в Москву. Как-то мы сидели за столом, обедали. Рядом с нашим столом был стол Прудкиных. Вдруг открываются двери, входит Борис Николаевич. Подходит к Марку Прудкину и со всего размаха бьет по столу, так, что подпрыгивает посуда. И очень громко говорит:
— Марк, ты предатель! Ты не меня предал, ты МХАТ предал. И трагедия в том, что МХАТ перестанет существовать. — Ливанов еще раз грохнул кулаком по столу и ушел.
Мы всю ночь просидели у Прудкина, обсуждая, что же ждет МХАТ с приходом Ефремова. Прудкин слушал нас очень внимательно и сказал:
— Все будет хорошо. Вы только никому не говорите!.."
В театральной жизни столицы это единственная горячая новость, а так в те дни в городе царит настоящее уныние — практически все театры разъехались в разные концы света: кто колесит по Союзу, кто — по заграницам. Правда, вместо столичных в Москву со всех концов страны слетелись периферийные театры, но их посещаемость не идет ни в какое сравнение с тем, что творится на спектаклях "родных" театров.
В Москве погода неустойчивая — то солнце жарит, то дожди. По этой причине, например, киношники никак не могут поймать удобный момент Для работы. Tate, съемочная группа "Короны Российской империи" в течение пяти дней (3–7 августа) не имеет возможности приступить к работе на натуре. И только 8 августа ей удается снять несколько десятков полезных метров. Кстати, работа над этим фильмом едва не остановилась, поскольку над одним из мстителей — Михаилом Метелкиным, которому исполнилось 18 лет, едва не нависла угроза быть призванным ближайшей осенью в ряды Вооруженных Сил. Чтобы "отмазать" своего актера от армии, режиссер картины Эдмонд Кеосаян пошел на отчаянные меры. Вспоминает М. Метелкин:
"Набор на актерские курсы уже закончился, и поэтому я поступал на экономический факультет, где готовят организаторов производства, иначе говоря, директоров картин.
Поступал я очень интересно. Математики я практически не знал, и, когда мы шли на экзамен, Эдмонд Грегинович Кеосаян мне говорит: "Ты, главное, побольше цифр пиши". Я получил билет, понял, что в нем что-то для меня совершенно непостижимое, и написал очень много цифр. И вдруг случается чудо: преподаватель математики выходит в туалет. Кеосаян идет за ним. И когда тот зашел в кабинку, Эдмонд Грегинович залез наверх из другой кабинки и сказал такую фразу: "Товарищ, у меня там поступает один из героев фильма "Неуловимые мстители", он ни хрена не знает, поставьте ему пятерку". А тот в таком положении находился, что делать просто нечего, и говорит: "Я все, что угодно, сделаю, только уйдите отсюда". Потом он зашел в аудиторию, взял мой листок с цифрами, долго в него смотрел и говорит: "Какое оригинальное решение. Отлично". После этого Кеосаян отвез меня в "Арагви", и мы там отметили мое поступление…"
Луганская милиция продолжает сбиваться с ног в поисках неуловимого маньяка. Поздно вечером в четверг, 6 августа, там произошло еще одно изнасилование. На этот раз жертвой преступника стала гражданка Соловей, которая возвращалась домой по улице Жуковского. Насильник напал на нее сзади, затащил в укромное место и, связав руки поясом от ее платья, попытался изнасиловать. При этом он сорвал с жертвы часы марки "Ракета". Однако, уходя с места преступления, насильник забыл там свой пиджак 48-го размера. В его карманах сыщики обнаружили шнурок от обуви, обрывок женского ситцевого платья со следами красителя и белую ленту-тесьму производства Дарницкого шелкового комбината. Стали "пробивать" эти вещдоки. Выяснилось: подобную тесьму получает и Луганская обувная фабрика. Проверили всех ее рабочих (особенно связанных с упаковкой и транспортировкой готовой продукции), одежда которых соответствовала 48-му размеру, но все безрезультатно — маньяка среди них не оказалось.